– Привет, – как можно мягче произнесла Надя. – Ну, иди сюда. Всё в порядке.

Девочка неуверенно мялась, не в силах решиться на этот шаг, а может, помня неприятный опыт общения с посторонними. Когда Надя присела на корточки и развела руки в стороны, та кинулась к ней и обхватила за шею.

Девушка расчувствовалась и едва сдержала набежавшие слёзы. Немного отстранив девочку, осторожно осмотрела её шею, лицо и руки, стараясь заметить любую царапину или шрам. Курточка была грязной, но дыр на ней не было. Девочка нервно дернулась в сторону и ударила Надю по руке:

– Эй! Чего ты меня трогаешь?!

– Мне нужно знать, не ранена ли ты.

– Нет!

– Хорошо!

– Я бы и так сказала!

– Хм, извини, но мне нужно было увидеть это самой.

– Понятно, – тяжело вздохнула девочка, и помпон на её шапке обреченно дернулся.

– Тот человек… это твой папа? – осторожно спросила Надя.

– Нет, это дядя Слава.

– А где родители? Почему ты не с ними?

– Я их давно не видела. Дядя Слава помог мне, сказал, что папа попросил, – девочка шмыгнула носом, но не заплакала. – Так и ходим вместе. Наверное, родители умерли уже.

– Почему Слава не отвёл тебя домой?

– Он отвел! Чего непонятно? Там никого не было. Я хотела остаться с соседкой и ждать маму, но её тоже дома не было! Там солдаты ходили, стреляли. Больше никого в подъезде вообще не нашли. Мы ушли к дяде Славе домой. Он уходил искать кого-то, а мне оставлял телефон, и я звонила целыми днями.

– Кому?

– Не скажу больше ничего, – девочка пожала плечами, – я тебя не знаю. Мне семь лет, а нет, восемь уже было! Календаря нет, и я путаюсь. В общем, мне восемь и я всё понимаю. Я не маленькая!

– Понятно… Вы молодцы, что долго продержались, – заметила Надя, порадовавшись бойкости ребёнка. – Жаль, дяде Славе не повезло, но с твоими родителями всё должно быть в порядке! Не обязательно, что они умерли.

– Он так же сказал про тётю Аню, – скривилась девочка, – а потом плакал и водку пил, потому что она умерла. Мне пришлось из-за него голодной сидеть. Банку не смогла открыть, а гречка кончилась. Был сыр, но он стал зеленым, а я знаю, что такой уже нельзя есть. Так и сидела, пока он спал.

– Тетя Аня – эта кто? Его жена?

– Ага, но она умерла в самом начале.

– А сегодня кто с вами был?

– Сестра его какая-то. Не помню. Все умирают вокруг.

– Твои родители могут быть эвакуированы. Есть города и там собирают выживших…

– Это неправда, – отмахнулась девочка. – Нас ведь никто не спасал. Обо мне не вспомнили. А говорили, что детей всегда нужно увозить первыми.

– Сначала самых младших спасают, а потом тех, что взрослее…

– Пока они приедут, всех перекусают! – сделала своё заключение девочка. Она нахмурилась и с подозрением посмотрела на Надю. – Ты-то откуда знаешь всё это? Никто не знает, а ты знаешь. Умная?

Надя вздохнула. Резон в словах ребёнка был, да и рассуждала она с напором и постоянной готовностью обороняться. Было понятно, что эти месяцы не прошли для неё даром.

– Где могут быть твои родители?

– Не скажу! Ты много спрашиваешь! – девочка внимательно смотрела на Надю, оценивая что-то, понятное только ей одной.

О чём вообще мог думать ребёнок, оставшийся без родителей, вынужденный скрываться по чужим квартирам с малознакомым родственником? Что было в её голове после того, как взрослый мужчина застрелился рядом?! О чём умалчивал этот дядя Слава и во что призывал верить? – ничего из этого Надя не знала, могла только догадываться. Но то, что он не бросил чужого ребёнка в тяжёлой ситуации, говорило о его порядочности. Даже самоубийство можно было трактовать как определенную заботу о нём, хотя это и было немного спорно.