– Ну, докладывайте, что нового вам удалось выяснить?

– Обнаружен интересный след, – неторопливо начал Смолярчук.

– Где?.. О каком следе вы говорите?

– Там, в тылу, – Смолярчук махнул рукой в сторону виноградников колхоза «Заря над Тиссой». – В отдельном сарае.

– Что это за след?

– Да все тот же: двадцать шесть сантиметров… Того нарушителя, который отравился.

– Ах, Граб? Ну, так что же?

– Так вот, сразу на него не обратили внимания, а в нем большой смысл. Смотрите!

Смолярчук деловито развернул один сверток и разложил на земле гипсовые отливки: кисти рук параллельно друг другу, а ступни ног позади их.

– Вот, товарищ генерал, видите: четвертый нарушитель стоял на карачках, отдыхал.

– Ну и что же? – нетерпение Громады росло.

– В другом месте, через сто девяносто два метра, – продолжал Смолярчук, – я обнаружил еще один след: опять нарушитель стоял на карачках, отдыхал. Третий отпечаток сохранился через двести десять метров. Но тут, в сарае, рядом с прежними следами, уже появились отпечатки обуви другого человека. Этот стоял на месте. Потом он присел, облокотился на руку. Почва там влажная, рука четко отпечаталась. Вот!.. Спрашивается, откуда взялись эти отпечатки? Я так думаю, товарищ генерал, что Граб перенес на себе какого-то человека.

Старшина развернул второй сверток, и Громада увидел еще три гипсовые отливки.

– Отпечатки ног и кисти руки того, пятого нарушителя, который сидел на спине Граба. Полдороги как человек-невидимка прошел, а в одном месте все-таки не уберегся и оставил след.

Громада молча, недовольно хмурясь, рассматривал отливки.

– Так это же отпечатки армейских сапог, – наконец сказал он не без разочарования.

– Правильно. Пятый нарушитель был обут в армейские сапоги.

– А где доказательства того, что это не следы какого-нибудь пограничника?

– Есть, товарищ генерал, и такие доказательства. Инструктор службы собак, начальник заставы и все пограничники, кто был в ту ночь в сарае, обуты в поношенные сапоги, а он, пятый, – в новенькие. Видите, какие четкие вмятины от каблуков? Каждый гвоздь отпечатался.

– Спасибо, товарищ Смолярчук, – Громада протянул старшине руку. «Да, теперь действительно объявился “тот”», – подумал он.

В тот же день Кларк раздобыл велосипед, купил на рынке охапку сирени, прикрепил цветы к рулю и помчался за город, держа курс на юго-восток, к Тиссе.

В поле, глядя на синеющие слева и справа Карпаты, на зеленый разлив хлебов, он запел:

– Летят перелетные птицы…

На велосипеде сидел Иван Белограй, радовался весеннему утру тоже Иван Белограй, и пел Иван Белограй, в предчувствии встречи с Терезией, а Кларк ревниво наблюдал за ним со стороны и, посмеиваясь, одобрял: «Хорошо, хорошо, молодец!»

Земли колхоза «Заря над Тиссой» раскинулись вдоль венгеро-советской границы. Виноградники взбегали по южным склонам Соняшной горы. Белые колхозные хаты расположились по самому краю обрыва Тиссы, окнами к границе. В центре сельской площади стоял новый Дом культуры. Окна колхозного дворца тоже смотрели на Тиссу и дальше на Большую Венгерскую равнину. На крутой двускатной красной крыше резко выделялись белые звенья черепицы. Ими размашисто, во всю крышу выложено: «Заря над Тиссой». Белоснежная эта надпись видна и венгерскому населению левобережья.

У подножья дамбы, прикрывающей Тиссу там, где ее обрывистый берег значительно понижался, лежали бросовые неплодородные земли, с незапамятных времен названные «Чертовым гнездом». Чуть выше этих земель, на волнистом взгорье, поднимался облитый молоком весеннего цветения терновник. По его краю росли осокори, уже выбросившие крошечные флажки нежно-изумрудных листьев. Там, где кончалась шатровая тень могучих деревьев, на дне травянистой и прохладной лощины – проселочная дорога. По этой дороге и въехал Кларк в село.