Я смотрю на жизнь и вижу поступки людей, фиксирую их, но не разделяю. Я просто рядом, я наблюдаю. Возможно, поэтому все Наблюдатели просыпаются старыми? Не уверен, но когда гляжу на своё – и одновременно не своё – старческое лицо, думаю, что это способствует выполнению моей задачи. Когда человек стар, он смотрит на всё отстранённо. Его не терзают страсти, он не верит заверениям политиков. Он смотрит поверх этого, его не запутаешь. Старому человеку абсолютно точно известно, счастлив он или нет, хорошо ли живёт его семья. Он наблюдает. Но это моя гипотеза.

Монтаж площадки благополучно состоялся. На смену монтажникам пришли волонтёры в ярких футболках и кепках. Поток людей наводнил площадь. Полным ходом шла регистрация спортсменов-бегунов. На сцене трудился диджей. Из мощных динамиков разливались гулкие вибрации, заставляя толпу двигаться в одном ритме. Выбрав себе хорошую точку обзора, я погрузился в наблюдение. Я скользил взглядом по лицам людей. Глаза, встретившиеся с моими, открывали мне мысли, словно оставленный на видном месте ключ от сейфа с драгоценностями.

Бегунов сменили велосипедисты. Толпа разбавилась разношёрстным двухколёсным транспортом. Экипировка участников вызвала моё любопытство. Народ готовился к заезду заранее, продумывал детали. Я навёрстывал трёхлетний прогул – интересно, насколько изменился мир, пока меня не было. Ментальный эфир фонил нетерпением и ожиданием старта.

Я захотел поехать – на самом деле мне тридцать два, из них я суммарно проспал шесть лет. Вернуть бы себе молодость как можно скорее! Слиться с толпой, зарядиться её энергией и силой – мой способ почувствовать себя лучше. И да, я буду наблюдать, буду собирать свой архив, буду объективен. А пока мне нужны пара колёс и Удача Наблюдателя.

Велосипед нашёлся почти сразу. У магазина околачивались алкаши, они деловито обсуждали что-то, и, судя по напряжённым позам, между ними был какой-то конфликт. У одного из них был ржавый велосипед с не единожды переваренной рамой. К багажнику был пристёгнут полиэтиленовый тюк.

– Мужики, хорош баламутить, выпейте за моё здоровье, а я на велике погоняю, – я решил пойти с козырей и протянул купюру владельцу байка. «Промотал первую зарплату», – пронеслось в моей голове.

– Нет базара, гоняй, ещё приходи.

Сделка состоялась быстро. Так же стремительно произошло примирение сторон. Новоявленный пешеход направился за водкой на полученные барыши. Его дружбан, оставшийся сторожить поклажу, орал мне вслед:

– Э-э-э-э-э, у меня ещё коляска детская есть, не хочешь покататься?

Я двигал к турникетам, через которые пропускали участников заезда на трассу. Велосипед истошно скрипел, но ехал вполне сносно. Виски зудели. Голова начинала болеть от передозировки информацией. От мыслей этих пройдох хотелось как можно скорее отмыться. Они давно переубивали бы друг друга, но вместе бухать всё же веселее.

Толпа на площади становилась плотнее. Я наблюдал десятки судеб, аккуратно складывая в свою библиотеку их тайны, надежды, желания. Передача архива происходит, когда ты засыпаешь на три года. Всё это складывается куда-то в целях зафиксировать историю такой, как она выглядит со стороны. События не редактируются, они просто складываются в файл и хранятся. Кому это нужно, я не знаю. Но система работает, и ей много тысяч лет.

Велопрогулка завершилась полным провалом. На середине пути велосипед объявил, что мы прибыли, оставив за собой на дороге след из ржавых деталей. К финишу я добирался на машине спецтранса, где меня напоили чаем и выдали одеяло.

– Отец, твоему металлолому конец! Кто на нём не убился, тот молодец! – пошутил волонтёр, подбирающий вдоль трассы таких, как я, потерпевших.