Но стены раздора – всё ищут тебя,

Твой искус объятого ужаса – мира,

Где жил ты один – и опять далеко,

Где стены сошлись – в необъятной причине

По тяжести слов, где летают секунды

И странно внутри, управляя другими – идут.

В странной тоске – из двоих

Небыль сложила свой – день,

В нежности видеть – свой стих,

В нём, как искусство – твой сон.

Свой, как и прошлый – за нас

В нежити, чтоб подрасти

К счастью ли личному – вдруг,

К обществу – в смысле разлук.

Если не пробуешь – часть ты,

Если под странным – клеймом

Стал обращаться, как в старости

К найденной пропасти – в том.

Этим ты страх свой – рисуешь,

В прошлом, как сломленный повод,

В разнице возраста – видеть взаймы

Точные слов обращения – к завтра.

Если не пробуешь – частью вины

Ты отгадать – изумление в толке,

Стать, как искусство для этого – долгим

Сном провидения – в медленной тьме.

Ты обойдёшь свой притворный – родник,

Свой обнадёженный слова – источник,

Вслед от которого – ты лишь возник,

Чтобы создать – свой утерянный мир.

Эта граница – под сном пирамиды

Вертится ложью и крутит – мотив,

Эта прискорбная мина – нам прежде

Стала реальностью снова, что мир.

Если не пробуешь к ней – обращаться,

Вверх или вниз, то над смертью – смотря

Ты, как и слово – над этим вращаешься

Славой ли в вечности – к части её.

Сложной не стать от повторной – причины,

Ложью не высмеять – эту примету,

Только идёшь ты по возрасту – мира,

Сам охраняя – свой казус от света.

Нам привидение видит, как чувство,

Если не сном – отражаясь за светом,

Нам не предвидится жить – этим миром,

Только глотая – от ветра тоску.

Здесь обещанию к сердцу – ответит

Малый источник, что власть дилетанта,

Он, как и впрочем не видит – примету,

Только лежит в безыдейности – прошлого.

Слову не ставит один – многоточие,

Жар идеала и в этом он – точен,

Словно над частью – скосила примета

Тайные вымыслы – в жар мудреца.

За пирамидой – не светит и льёт нам

Это внутри пародийное – чувство,

Сложно оставив фантомы – ответа

В части судьбы – безызвестности, где – то.

Везде несмело воплощают – рай,

Ему отдавшись мудростью – за слово,

Везде идут тлетворных снов – мозги

И пробуют разнять культуры – стиль.

А ты один остался звать – любовь,

Её вину для личности, как лира,

Как шаг искусства – в малой тишине

Для той, позорной частности – ума.

Но где посмотрит твой – мотив вины,

Там, вдруг осенний лист – слетает миру,

Он жёлтый вровень – странной суете

И весь прогнил от тяжести – ума.

Ты им поговоришь – для жизни этой,

Отдавшись странной правилу – примете,

Ты видишь сон чутья – в одном поэте,

Он сам страдал – от наглости слепой.

Что вровень шла – с любовью идеала,

Что знать могла от мудрости – изыска

И в той главе – ты жизни под начало

Стал осенью лететь – под драму риска.

Стал слов слагать плохие – монологи

И в том твой свет искусства – идеален,

Он жёлтый, как листок приметы – правил

И очень злой по обществу – за это.

Приятным сном в утробе – монолога

Ты ждал свои года – от жизни мира,

Ты был один одет и в том – строптиво

Стал душу открывать – для слов и жил.

Но твой осенний лист – не тем служил,

Он был основой ветра – многогранно

И той потёртой раной – между права,

Откуда ты воспрял – ему рукой.

Посмотришь между общества – с тоской,

Затем её, как нежный квант, любуясь

Ты в нас преобразуешь – в лицах сна

И только жёлтым светом – нам весна

Одну примету видит, что и память,

Что листья слов – под идеальным ветром,

Когда от той поры – ты жил поэтом

И всё смотрел – для счастья и веков.

Твой жёлтый лист исчерпан – для оков,

Он будет жизнью обозначен – в людях,

Как тающее слово – между судьбами,

Смотря в которые – ты ощущаешь нас.