Похоже, чудак в пальто был из тех, кто шутит с серьёзным лицом, и от этого становится смешнее. Но неизвестность держала её в таком напряжении, что ситуация не казалась забавной.

– Могу усвоить немного больше, ― раздражённо заверила она его, не без труда складывая звуки. ― Как мне к вам обращаться?

Её чуть не сдуло от его тяжёлого вздоха. Выудив из кармана маленькую толстенькую зажигалку, он снова щёлкнул ей, и от этого словно расстроился больше. «Курите, если вам хочется» ― уже почти произнесла Вася, но ей показалось, что звучать это будет излишне снисходительно.

– Меня зовут Степан Павлов, ― сказал он так, будто это объясняет всё, что для неё непонятно.

– Степавлов… ― глупо повторила она непослушным языком. И тут же смутилась, закрыла щёки ладонями, но не осмелилась извиняться вновь.

– Можно и так. Но раз уж в одно слово, то лучше Стёпа. Не надо никакого «приятно познакомиться», я не люблю ложь в угоду вежливости и не знакомлюсь с людьми при приятных обстоятельствах.

«Что ж, это подходит и врачу, и преступнику, и сектанту».

– Вы не выглядите как Стёпа. Вы самый полноценный Степан, ещё и отчества не хватает.

– Мы здесь не пользуемся отчеством. Оно только увеличивает дистанцию. Сокращение дистанции ― лишняя растрата сил.

«А вот это подходит только сектанту».

– И почему силы важнее всего?

– Хм-хм. Это ведь твоя единственная ресурсная валюта здесь, так что экономия не повредит. Уж я знаю, о чём говорю, на выполнение моей работы уходит очень много сил.

– И что у вас за работа?

Он хитро прищурился, глядя в сторону ― делая вид, что смотрит на годы, потраченные на некую секретную службу. Если бы такой признался, что служит двойным агентом в ЦРУ и ФСБ, ему было бы легко поверить. Скажет, что он запер её здесь для тайных медицинских экспериментов, ― она и сомневаться не будет. Вероятно, только его три большие морщины немного мешали бы ей принять его признание в том, что он из клана вампиров, за истину. Кинематограф подаёт вампиров, как правило, безупречными, и было что-то совершенное в несовершенстве его лица.

– Я следователь по делам преднамеренного лишения себя жизни.

Вася ответила понимающим кивком ― чисто автоматически, как при обычном знакомстве, когда нужно просто принять информацию. А потом уже вдумалась в смысл сказанного, и глаза её округлились, как у игрушки.

– Мне кажется, я что-то не так услышала…

– А я уверен, со слухом у тебя уже всё зи-зи топ. Я ж просил говорить буквально то, что думаешь, а не косые околовежливые формулировки!

– Разве такая работа существует?

– Как видишь.

– Но выходит, вы расследуете… самоубийства?

– Топорно, но пойдёт. Да, именно так и выходит.

– Но зачем?! Разве в этих случаях не очевидно, кто убийца?

Степан откинулся к спинке кресла, продолжая так «авторитетно» щуриться, что Вася начала подозревать, не снимает ли их скрытая камера. Люди не каждый день так убеждённо дублируют Роберта де Ниро.

– «В этих случаях» очевидно, чьими руками совершено преступление. Представим, мы имеем обычное убийство. Когда мы выясняем, что оно было заказано и оплачено одним человеком, а совершено другим, мы призываем к ответу только исполнителя?

– Конечно нет. Отвечать должны все, кто напрямую причастен к убийству. Это справедливо.

– Так почему самоубийства не заслужили справедливость?

– Потому что к ним обычно не причастен никто, кроме жертвы.

– Вас всех этой ерунде в школе, что ли, учат? Вот кто тебе это сказал?

– Не знаю… Логика?..

Улыбка исказила его лицо, исправляя хищное выражение на позабавленное.

– Скоро ты поймёшь, сколь мало в мире решает такая сухая логика. Но оставь себе это удовольствие на потом. Второй раз такие радости не повторяются.