Интересно, насколько уникальна ситуация с просьбой о прощении у своего похитителя?

Она стала оглядываться вокруг, стараясь надолго не терять единственного собеседника из виду ― на всякий случай. Все стены комнаты были насыщенно-синего цвета. Единственным исключением оказалась та самая стена, к которой прислонялся мужчина, ― бледно-серая и неуместная. Окон здесь не было, потолок тоже оказался неестественно пуст, и при беглом осмотре Вася не смогла найти никакого источника освещения. Неподалёку от кровати, по правую сторону разместились письменный стол и кресло, в котором до недавнего времени и сидел «похититель». На полу по периметру комнаты невысокими башнями выстроились стопки книжек.

Всё здесь было органичным и даже создавало некий загадочный уют ― кроме очень странной серой стены, цветом и пустотой выделявшейся, как деталь лего, вставшая не на своё место.

– Окончательно время у нас не запрещено. Я к тому, что я уже объяснял: здесь не принято обращаться на «вы».

Ей хотелось встать, убедиться, что ноги в полном порядке, но она не чувствовала, что ей это позволено. И не очень хотелось, чтобы «надзиратель в пальто» приближался. В паре шагов от кровати она рассмотрела дверь, такую же серую, как особенная стена. До двери Васе было немного ближе, чем ему. Если ей удастся резво вскочить на ноги, самочувствие её не подведёт и недавнее тягостное бессилие к ней не вернётся…

– Извините, я же не могу говорить вам «ты». Мне кажется, мы не знакомы… Я не могу вспомнить, чтобы мы…

– Не можешь вспомнить? Ты не знаешь, кто я?

Перспектива наговорить чего-то ошибочного напугала Василису больше, чем возможное похищение. Что, если она забыла что-то очень важное? Это так похоже на неё в последнее время, когда голова ей не подчинялась. Ведь она… боже, она даже не может вспомнить, что было вчера. И пару дней назад. И неделю назад.

И что бы ни происходило, всё было беспросветно мрачно.

– Изви…

– Лимит «извините» на сегодня превышен!

Едва ли это представлялось возможным, но его взгляд стал ещё строже. Она приоткрыла рот, чтобы в очередной раз машинально извиниться, а он медленно покачал головой в знак запрета.

– Видимо, вы мой врач? Я не могу ничего вспомнить, изв… Я не помню, что случилось, но помню, что было очень плохо.

Оставив бледную стену в покое, он решил прохаживаться перед ней туда-сюда, держа руки в карманах, ― ни дать, ни взять сцена из триллера, вот-вот начнутся спецэффекты.

– Хм-хм. И что же, это похоже на больницу?

– … Ни капельки. Я вообще не понимаю, где я нахожусь.

– Какое облегчение, а то я подумал, у нас серьёзные проблемы с восприятием. А почему ты не сказала первое, о чём подумала? Это ведь точно были не врач и больница.

«Надо же, телепат! ― С неприязнью отозвались её мысли. ― В собственной голове никакого права на приватность».

– Я не могу сказать, о чём подумала, потому что не знаю, что мне думать. Вы могли бы мне хоть что-то подсказать. Очевидно, вы во всех вопросах осведомлены лучше меня. Даже знаете, за кого я вас приняла.

Он остановился перед креслом и устало опустился в него, повернув его спинкой к столу и передом к кровати. Если она хотела бежать, это был лучший момент. Теперь для Васи дверь была значительно ближе, чем для него, но ей не было известно, заперта ли эта дверь и что её ждёт за порогом.

– Подсказываю. Начнём с того, что ко всем нужно обращаться на «ты». Продолжим вот чем: хотя бы мне говори всегда именно то, что думаешь. Так мы потеряем меньше сил.

– И времени?

– О времени можно не беспокоиться. Вот тебе ещё подсказка: я страсть как не люблю повторять, так что лучше усваивай правила на ходу. Уже три подсказки за один присест. Не слишком много или пока хватит?