. Это объясняет, почему моё самочувствие больше похоже на композицию из домино, и кто-то сильно толкнул первую костяшку. Без сердца не то чтобы удобно жить. Но это должно быть безумно вкусно, раз мне обещали за это выгоду…
Смотреть комментарии ― всегда ошибка. И мы всегда её совершаем. «Снегирёва каждый день такая лохматая, она знает, что существуют фен, расчёска и даже парикмахеры? И этот чумазый цвет волос. Напишите ей, кто-нибудь, что в мире есть краска».«Учились вместе с Василисой, она постоянно делала тупые ошибки. И продолжает до сих пор, по ходу». Ничего из того, что не подумаешь при поверхностном взгляде. Ничего из того, что я сама не знала. Но ничего из того, о чём мне стоило читать. Такова вся суть комментариев.
«Василиса Снегирёва выбрала серую и ничем не примечательную жизнь, поэтому мы больше не можем отличить её от массы других людей». Они, конечно, не врут, но попробовали бы выбрать сами! Зачем об этом вообще писать новостные статьи? Потому что чужие провалы, я думаю, пригоняют читателям фальшивый серотонин.
Я блокирую телефон, и от всей информации на нём остаются только цифры, обозначающие ночное время, и моё отражение, которое я не могу рассмотреть. И не надо, я уже насмотрелась в кривое зеркало. Там нет того, кого бы я хотела увидеть. Кого-то, хоть отдалённо подобного Лисе.
Глава третья, оживлённая новым знакомством
Странно, но она уже начала привыкать к чудаковатой комнате. Уже не ждала очнуться рядом с ковром и старыми обоями родной спальни вместо лазурных стен. От былого полумрака здесь не осталось и следа. И обстановка перестала быть чуждой ― здесь вообще было вполне недурно и уютно, во многом благодаря бесчисленным книгам. Разве что тоску навевала малопонятная пустота.
Но что-то здесь определённо было не так, даже в сравнении с её предыдущими пробуждениями, когда незнакомое место пассивно запугивало её. Зажигалка давно не напоминала о себе щелчками.
Пока к ней возвращалось её имя, Василиса твёрдо настроилась «работать» и «стараться», как её побуждал Павлов. Её сильно отталкивала перспектива разочаровать того, кто пытается ей помочь, а сидящая на плечах загадка исхода жизни давила на шею. Любому здравомыслящему человеку очевидно, что лучшим решением будет сотрудничать со следствием, и она заранее пыталась «размять» память, как тело перед тяжёлой нагрузкой. Успех был секундными искрами, за которые не зацепишься. Но зацепки здесь не по её части.
И где-то в том уголке сознания, где жило недоверие даже к славному и доброму Степану, тихо обитала идея. Добраться до разгадки первой и самой решить, как с ней поступать. Это были одновременно предосторожность и желание оставить то, что лежит в сейфе, на том же месте.
Ведь никто и никогда не кладёт что-то в сейф без стоящей причины.
Вася приподнялась на кровати, обращаясь сразу в сторону кресла, но оно было пустым. Неужели исчез? Быть не может.
– Сожалею, я не хотела тебя смущать, ― высоким голосом ласково заметила комната.
Вася ненадолго «встала на паузу», оробев перед неизвестностью, и не сразу догадалась оглядеться вокруг. Вместо Степана Павлова неподалёку от двери скромно стояла необычайно высокая женщина, прижимавшая к себе чёрную папку. И как она сразу не почувствовала её присутствие? Оно было таким отчётливым, даже когда та молчала, это лишало всякого уединения.
– Я рассчитывала сразу застать тебя в сознании, вот я о чём. Стёпа сказал, ты отлично справляешься, поэтому… могу я присесть?
Обратно замкнувшаяся в себе Вася закивала головой вместо отчётливого ответа и принялась приводить кровать в порядок. Незнакомка же спокойно прошествовала к креслу и положила папку на стол. В кресле она разместилась почти так же, как детектив, ― спиной к столу и стене, лицом к кровати, на которую скованно присела Вася. Однако от детектива её разительно отличала элегантность позы и то, как плавно, не торопясь, двигалась эта женщина. Её окружал не воздух, а океан, и она была в нём русалкой.