От волнения руки служаночки затряслись. Позолоченная ложечка запрыгала в фарфоровой чашке с райскими птицами.

«Звяк-звяк»

Пело в унисон девичье сердечко.

– Что-то ты сегодня больно шумная, голубушка, – вздохнула графиня, забирая протянутое блюдце.

– Простите, сударыня, – в очередной раз пролепетала служанка.

Графиня покачала головой. От её взора не укрылись заигрывания сына. Очередной вздох потревожил водную гладь в чашке. Лёгкий пар замысловатыми клубами поднимался и растворялся в лазурной дымке.

– Будь осторожна, голубушка, – прошептала Анна Павловна, когда Маришка аккуратно расставила сервиз и отправилась в дом.

Тихие слова долетели до чуткого слуха девушки, мышцы напряглись, спина выпрямилась.

«Благо не видит твоё лицо сейчас»

Подумалось Маришке.

Тонкий звон дверного колокольчика вернул девушку в комнату. Служанка тряхнула головой, от чего густая массивная коса пошла ходуном, и направилась в парадную.

Едва распахнув дверь, девушка ахнула. Перед ней стоял низкорослый сухопарый субъект в полосатом пальто и намотанным куском материала на голове.

«Как это все выдерживает тонюсенькая шея?»

Мелькнуло в голове Маришке.

– Вы к кому-с? – Поинтересовалась девушка, вспомнив об обязанностях.

– Госпоже вашей. Анне Павловне, – певуче ответил незнакомец. – Я – Абу Ибн Хасан Аль Фарид. Восточный врачеватель недугов. Особенно связанных с речью.

– Ах, простите. Сударыня ждёт вас. Я провожу.

Маришка скорым шагом направилась на веранду.

Графиня всё также печально смотрела на игравшего племянника, меланхолично помешивая терпкий напиток в фарфоровой чашке.

– Сударыня, лекарь прибыли-с.

Девушка присела в реверансе, пропуская старичка вперёд.

– Ах, любезный, вот и вы, – воскликнула Анна Павловна, ставя на столик ненужную чашку с остывшим чаем. – Мариша, будь добра, налей гостю чая.

– Не стоит, госпожа. Я сразу к делу. Который из них?

Голова с плотным намотком указала на лужайку.

– Ох. Младшенький у нас. С этим детиной всё нормально. Повеса из повес. Всё бы за юбками волочиться. Коленька, веди Митеньку сюда!

Парень поднялся с покрывала, брошенного на зелёный выкошенный ковёр, подхватил двоюродного братца под мышку и потопал к маменьке.

Мальчик же брыкался и хотел продолжить игру в солдатики. Кряхтел и что-то лопотал невнятное.

– Будьте любезны, примите ношу, – пропыхтел Николай, водружая брата на стул, подле графини.

Мальчик хотел было вырваться и убежать, но цепкие тонкие пальцы крепко обхватили запястья.

– Я не причиню тебе вреда, маленький господин. Просто смотри на меня. Думай о том, что тебя тревожит.

Присутствующие замерли. Митя сел на стул и доверчиво посмотрел на странного старика.

– Скажи мне, что тебя гнетёт.

Мальчик открыл рот, но не смог произнести ни слова. Боязливо покосился на тётушку.

– Не бойся, мой хороший, говори, как есть, – увещевала графиня.

Тут же на веранде появились мамушки-нянюшки. Облепили Митеньку, закудахтали над ним. Мальчик смотрел на них, смотрел. Зажал уши ладошками и закричал не своим голосом:

И выдал такой отборный мат, что тётушка-графиня схватилась за сердце и обмерла. Мамушки да нянюшки кинулись обмахивать её платочками. Прочая прислуга смехом давилась. Дядька Михей самодовольно поглаживал русы усы-бороду. А молодой Коленька нашёптывал Маришке нежны слова на ушко, а та и слушала, краснея, словно наливное яблочко на солнышке.

– Что ж ты голову-то всем морочил, окаянный? – Прошептала Анна Павловна, немного придя в себя. – Заставил думать, что недуг у тебя речевой. Врачей-лекарей искать по свету. Прутом бы тебя да по сраке твоей тощей отходить, чтобы неповадно было боле!