Но они ведь медики. Они могут немного передвинуть появление маленького и беззащитного. Чуть-чуть пораньше – на здоровье это никак не скажется. Он уже доношен, он уже готов. Ему осталось только сообщить о своей готовности маме. Почему бы медикам не помочь ему дотянуться до этого звоночка? Кто от этого может пострадать? И правильно – никто! От этого все только выиграют: и мама, чуть-чуть пораньше освободившаяся от ноши, и маленький, сделающий чуть больше глотков свежего, чистого воздуха (он ведь с каждой минутой все грязнее в этом промышленном мире), и, конечно же, сами медики, окунувшиеся в профессиональное веселье на столько же мгновений раньше.

Капелька стимулянта, и мама уже готова: схватки запущены. Молодая девушка-врач обходит палаты одну за другой. На одинаковых кроватях, под одинаковыми одеялами лежат пациентки в одинаковых пижамах. Только в их одинаковых тумбочках переливаются разные разноцветные пакеты с одинаковыми зелеными яблоками и диетическими продуктами, принесенными заботливыми родными. Только в одинаковых взглядах ожидания приятных материнских хлопот чуть глубже читаются разные, романтические и обыденные, и может, даже стыдливые воспоминания об обстоятельствах, которые повлияли на место настоящего пребывания. Кроме одной мамы, состояние остальных пациенток не предвещает тяжёлых выходных. Да и эта мама уже ничего подобного не предвещает. Схватки начались. Она уже постанывает шепотом. Несколько часов, и можно вздохнуть спокойно. Вот что значит опыт! Девушка-врач никогда бы до этого не додумалась. Стимулянт ведь вводят, если только роды проходят тяжело. А почему бы не сделать роды заранее легкими, ну или хотя бы уменьшить нежелательную вероятность? Опыт значит много. Старших время от времени надо слушать.

Коллеги тем временем закончили нарезать салат в эмалированный тазик-тарелку, разложили всю закуску на столе. Они торопятся, они боятся пропустить этот важный вечер накануне. «Вечер накануне» – он по важности своей немногим уступает самому празднику. На целую ночь ординаторская превращается в палату для банкета. Девушка-врач торопится осмотреть оставшихся пациенток, вот прошла мимо по коридору бабушка-санитарка, неуловимым кивком головы поманившая девушку туда. Следом за ней пронесся знакомый праздничный запах салата из тазика. «И не терпится же им! Вот дождались бы эту роженицу, а потом уже начинали бы», – думает девушка. Но пропускать хотя бы один весёлый миг не хочется. Напоследок по пути в ординаторскую девушка заглядывает к этой маме. Стон мамы уже стало слышно из-за двери. Схватки в полном разгаре. Они еще пару часов будут идти… «Лежите, мама, лежите. Хотя, впрочем, если вам неудобно, если вам больно и невыносимо лежать, можете сесть, можете встать на колени, как вам удобно. Сейчас медицина прогрессивная. Рожайте, где хотите. На этот зверский стол даже не обязательно залезать. Можно рожать даже на полу. А я сейчас приду. Кричите, если что. А то что больно, так это нормально, крепитесь, мама, крепитесь. Скоро всё кончится». И девушка-врач уходит, у нее теперь есть пара относительно спокойных часов, которые будут держать её в относительно спокойном напряжении.

А мама остаётся наедине с маленьким, который молча плачет и просится наружу всё сильнее и сильнее. Просьбы эти отдаются снаружи волнением живота, которое с каждой минутой усиливается, как шторм в море. Ему уже неприятно находиться в этой жидкости, в ней появилось что-то чужое, что-то изгоняющее маленького за ставшие родными стены. Он стучится громче и чаще, он плачет пронзительнее, но его неслышно и слёзок его не видно. Даже если бы стенки его дома были прозрачными, слёзок его никто бы не увидел, они сразу же смешиваются с водами. И плача его через воды никто не услышит. «Мама! – кричит маленький: – Мама, забери скорее меня к себе, мама!». Одна мама шёпотом переговаривается с ним. Одна мама его понимает и успокаивает: «Ничего, маленький, ничего, потерпи, врач сказал: ещё несколько часов, и мы будем вместе».