Когда я прибыл в посольство, меня принял заместитель посла Александр Александрович Бессмертных. Через восемнадцать лет он станет послом СССР в США, а затем на короткий период министром иностранных дел СССР. Во время нашей первой встречи он поинтересовался, как у меня дела в США и так далее. Разговор был недолгим. Дипломат спросил, не беспокоит ли меня кто-нибудь из сотрудников посольства. Я ответил, что нет, всё хорошо. Что я ещё мог сказать? В общем, реальных оснований для такого вопроса не было. В посольстве никто не хотел меня каким-либо образом обидеть или рассердить. Добрынину удалось создать очень здоровый, дружный, сплочённый коллектив.

Вспоминается случай из моей стажировки в Вашингтоне. Посланник Юлий Михайлович Воронцов, ещё один заместитель посла, собирался в командировку в Сан-Франциско. Нам дали возможность самим решить, кто из трёх стажёров будет сопровождать его. Невероятно, но я вытянул жребий и полетел с Воронцовым в Сан-Франциско. Оказаться в поездке с таким высокопоставленным профессионалом, как Воронцов – это и большая честь, и возможность понаблюдать практику дипломатии в жизни. Я был очень благодарен судьбе за такую возможность. Наверное, я ему запомнился по той поездке, и позже он стал инициатором моего возвращения в Вашингтон. Но не будем забегать вперёд.

После трёх месяцев стажировки я вернулся в Москву и 1 сентября продолжил обучение.

Я закончил академию с красным дипломом – получил высшие оценки по всем предметам. Оставался главный вопрос – куда судьба приведёт меня дальше?

Ещё до вручения диплома я узнал, что меня направляют на работу в Багдад, столицу Ирака.

Ирак так Ирак. В те годы отношения между СССР и Ираком были на очень высоком уровне, и такое назначение выглядело весьма многообещающим.

Но вот прошла ещё пара недель, и я получаю новую информацию: Ирак отменяется. Меня посылают в Вашингтон, на этот раз по-настоящему и всерьёз.

С Богом, прекрасные годы академии! В яркой памяти остались и преподаватели, и товарищи по учёбе. Ещё несколько лет после выпуска я поддерживал тесные отношения с Дапкунасом, с Эдуардом Андрусовым из Эстонии, с однокурсником из Молдавии и с киргизом Раатом Исаковым. Мы переписывались.

Дапкунас был командирован в Шри-Ланку. Андрусов умер через десять лет после окончания академии.

Судьба, безусловно, играет свою роль в превратностях жизни. И всё же, на мой взгляд, судьбу также формируют казалось бы небольшие, но важные предпосылки. Вы можете сказать: ты ведь обычный деревенский паренёк из Латгалии, тебе просто повезло в жизни – родился в нужное время и в нужном месте, с «правильным» крестьянским происхождением, нашёл общий язык в комсомоле и на службе – и вжик, ты уже в Москве, на самом верху элиты, дипломат в Вашингтоне и Нью-Йорке.

Однако здесь необходимо отметить одну небольшую, но очень важную деталь. Она заключается во внутреннем стремлении достичь вершины и быть лучшим из лучших, делать своё дело так, чтобы оно оставляло непреходящую ценность. Это внутреннее побуждение не свалилось на меня с небес.

Здесь сработал фамильный фактор.

В роду Почей действовала тяга к глобальному интеллекту. Я ощущал это и до учёбы, и позднее, особенно в своей профессиональной дипломатической деятельности.

Ярким свидетельством интеллектуального заряда в нашем роду является мой двоюродный брат Константин Поч (1912—1994), достигший вершин в американской науке. Жизненный путь Константина лаконично описал его племянник Ремигий Поч – ещё один мой родственник, достигший вершин науки, в обстоятельной книге «Род Почей с Малты близ Вилян и места их жительства» («Viļānu Maltas Poču dzimta un tās dzīvesvietas»).