И тут я впервые услышал, как он на самом деле плачет. Как Малыш рыдает, бьется в истерике, практически сходит с ума. Пожалуй, последняя фраза просто его убила. Как и меня. Заменить? Не получится. Мы стали слишком близки друг другу. Слишком.
– Неееееееееееет! Мы больше такого не найдем! Он фиолетовый! Отпусти! У него столько наград за Добро! Он так светится! Отпусти меня! Не нужен мне другой! – Малыш кричал так, что, казалось, сейчас весь этот небольшой городок слышит его мольбы. Он вырывался из рук отца, продолжая рыдать и кричать. Пассажиры ошеломленно оглядывались, не понимая, что же такого в потере простой игрушки. Об этом знали только я и Малыш. И это было по-настоящему ужасно. Ведь такого, как я у него больше не будет. Никогда.
Отец все-таки вытолкал мальчика из автобуса.
Двери закрылись.
А я еще минуты три слышал его крики. Детские, полные отчаяния, безудержные крики, разрывающие мое несуществующее сердце.
Это было вчера.
А сегодня я лежал в пустом автобусе. Вокруг не было ни души. Автостанция.
Тягучая как патока, тишина окутывала все вокруг.
Я смотрел в окно, даже не пытаясь шевельнуться. Чувствовал, что слишком плотно зажат здесь.
Я видел луну. И теперь она не казалась мне такой красивой. Ты ничтожна по сравнению с той луной, которая отражалась в только моей награде за Добро, думал я.
И ты, ковер, залитый полуденным солнцем – только мой.
И твой взгляд, Малыш, – принадлежал мне.
И, надеюсь, я еще увижу свои десять копеек славы и Добра…
Потом. А пока что ты, луна, стань такой же прекрасной. Порадуй мое разбитое, пусть и несуществующее сердце.
Эхо
Знакомство
Алексей Викторович прохаживался по кабинету, заложив руки за спину. Сначала поправил рамку с фотографией дочери. Стёр пыль с диплома о высшем музыкальном образовании. Потом подошёл к огромному глобусу, подарку от довольных подчинённых. Провёл указательным пальцем по линии экватора. Поддел ногтем где-то в районе Бразилии. Глобус со скрипом открылся. Теперь он напоминал зелёно-голубого разинувшего пасть пакмана. Когда-то дочь играла в эту дурацкую игру. Ох, хорошие были времена.
Так, что тут у нас в глобусе осталось. Две бутылки Хеннеси, шестилетний бренди, двенадцатилетнее вино и, конечно же, любимый напиток Алексея Викторовича – дорогущий, выторгованный у одного очень влиятельного человека, портвейн выдержкой – только подумать – пятьдесят пять лет.
Алексей Викторович взял бутылку, откупорил со свистом пробку. Вдохнул аромат миндаля, апельсина и цветочного мёда. Прикрыл глаза от наслаждения. Задержал дыхание.
Впрочем, Алексей Викторович тут же закрыл напиток – не хватало ещё, чтобы вкус выветрился. Пускай стоит. Да и пить сейчас неуместно – самое начало рабочего дня, впереди встреча, которая может изменить если не жизнь, то уж карьеру – точно.
Алексей Викторович закрыл глобус. Потом, часа через три-четыре, когда основные дела закончатся – тогда можно рюмашку. За успех.
Зашла секретарша. Олеся, она же Леся, она же Лиса, а для своих – просто Ли. Она носила очки без диоптрий – хотела казаться старше. Острые черты лица делали её похожей на лисичку из мультяшек. Длиннющие чёрные волосы, которые до этого успешно пытались оккупировать любую симпатичную поверхность офисного помещения, по указанию – даже требованию – начальства были укорочены до симпатичного «каре». Несмотря на почти модельную внешность, Алексей Викторович взял Олесю на работу вовсе не за «отсос» или «раздвинутые ножки», как завистливо предполагали дамочки из бухгалтерского отдела. Леся, несмотря на юный – всего двадцать четыре года – возраст, успела приехать из своего какого-то там Устьперепиздюйска, закончить без взяток МГУ, выучить два языка и даже получить дополнительное образование по социологии за границей.