Выстрел – один упал. Еще удар – падает другой. Третий хлопок – появился раненый. И вот тут в дело вступал я. Делал перевязку, утешал плачущих в предсмертном рыдании солдат, вправлял кости, тащил уже полумертвых в госпиталь: у мальчика было на редкость изощренное воображение. Потом бой возобновлялся… Пару минут… И снова я помогаю тем, кому удалось-таки выжить.

Заканчивалось это, когда родители забирали мальчика в садик. Но, как только он возвращался, – снова то же самое.

А в конце дня, когда глаза у ребенка уже начинали слипаться от подкрадывающейся ночи, он раздавал награды в виде монеток. Награда за мужество – некоторым особо отличившимся воинам – стоила копейку. Награда за заслуги перед Отечеством – шпионам, которых иногда Малыш отправлял в тыл врага на разведку – пять копеек. И награда за Добро – десять. Одному мне. Потому что я был единственным врачом у выигрывающей стороны. И эта монетка, десятикопеечная, потом всегда лежала рядом со мной, до следующей битвы, в которой я вновь ее же и получал.

Перед сном Малыш расставлял нас по местам, на каждую полку – по отряду. Аккуратно, в строй, почти как на картинке. Но я всегда стоял впереди, а рядом – моя награда. В бессонные ночи я часто любовался отражением вылезающей из-за окна луны в этой, начищенной до блеска, монетке. Эх, луна, ты была так прекрасна здесь, в этой только моей награде. Самой главной награде за Добро.

Ночью все солдаты спали. Люди крупно ошибаются, когда думают, что мы, игрушки, с заходом солнца оживаем. Нет, совсем все не так. Мы всегда живые. Но за день достаточно устаем. Устаем хотя бы за счет того, что двигаться нам нельзя и приходиться терпеть, чтобы никак не выдать себя. И ночью отдыхаем.

И у нас, в комнате Малыша, редко бывало, чтобы кто-то в темноте вдруг начинал разговор. Но, все-таки, иногда я слышал, как солдаты перешептываются, как они завидуют мне, самому популярному, славному и титулованному. Они хотели иметь такую же славу. Но им никогда не получить награду за Добро. Ведь его совершал только я и никто другой.

Мне кажется, я знаю, почему Малыш отдавал предпочтение именно этой награде, как наиболее важной. Расскажу одну историю, она все объясняет.

Малыш часто брал меня в садик.

Много детей = много игрушек. Часто я ловил на себе любопытные взоры солдатиков других ребят. Все отмечали меня, даже некоторые куклы, в том числе и знаменитые Барби, которые в изобилии присутствовали у местных девочек. Заинтересовывал всех их, похоже, цвет моего покрытия. Есть чем гордиться. К слову сказать, иногда даже удавалось перекинуться взглядом с какой-нибудь рыжеволосой красоткой. В неразберихе игры, так сказать.

Были в садике нехорошие мальчишки, настоящие хулиганы. Чаще всего они приносили с собой роботов, которых я, пусть в тайне и боялся, но виду не показывал и держался беззаботно. Мальчишки докапывались до Малыша очень часто: «Че это у тебя за урод всегда с собой?», «Че он такой фиолетовый? А чего такой блестящий? Ты его полируешь что ли?», «Дай поиграться, не будь жлобом!» и т. п.

Реакция мальчика была непонятна, но вызывала у меня только уважение. Он совершенно спокойно терпел все подколки ребят и потом спокойно, словно ничего и не случилось, отходил в сторонку и продолжал играть. Воспитателю он не жаловался, ребятам никак не отвечал, но получалось у него это с таким достоинством, что пластмассовое мое покрытие чуть ли не дрожало.

И все-таки, спустя какое-то время, воспитатель заметила задирания мальчишек, о чем сразу же доложила родителям Малыша. Конечно же, любящие предки сразу же решили пообщаться с мальчиком на такую важную тему. Передать жизненный опыт, объяснить, как себя вести. В общем, решили упорно нравоучать сына. Так и состоялись эти две беседы, с отцом и с матерью.