– Когда я покидал Рим, – начал Лукан, – все говорили только об одном – о заговоре против императора. Многие выказывали неудовольствие по поводу его чересчур уж крутых мер в искоренении измены. Клавдий доверился в этом, как всегда, преторианцам. Ну и нескольким особо приближенным к себе…

– Советникам, – помог ему закончить фразу Галл и спросил: – Невиновных пострадало много?

– Этого я не знаю. Последний, о ком я слышал, это Анний Винициан. Но во время ареста он принял яд.

– Успел, значит, лисья его душа, – хмыкнув, мрачно заметил наместник.

В этот момент он напомнил Лукану отца, примерно так же во время их последней беседы отреагировавшего на смерть давнего соперника Клавдия.

– Винициан был одним из организаторов заговора, – уточнил он. – Так, во всяком случае, говорят.

– Правду говорят. Было бы странно, будь все наоборот. – Галл усмехнулся, чуть склонил набок голову. – А как реагирует толпа? Возмущается? Или требует утопить всех смутьянов в Тибре?

– Толпа довольна. Она довольна уже тем, что восставшие легионы не дошли до Рима и не сожгли его. Или, чего хуже, не устроили в нем резню.

– Уж не знаю, что хуже: сжечь город или вырезать его население. Обычно и то и другое следуют вместе. Но не думаю, что до этого бы дошло.

– Я покинул Рим больше месяца назад, и тогда многие сенаторы и всадники спешили оставить город. Их можно понять: под видом ареста мятежников и сочувствующих им удобно сводить личные счеты… тем, у кого есть такая возможность и личная выгода.

– А ты смышленый юноша, – качнув головой, проговорил Дидий. – Это хорошее качество для того, кто пришел в армию. Особенно сейчас, когда на границах Империи обстановка оставляет желать лучшего.

– В провинции так неспокойно? – осмелился поинтересоваться Лукан и тут же пожалел о собственной несдержанности. Друг отца мог истолковать его беспокойство за проявление малодушия или страха.

– Дело не в провинции, а в тех, кто с ней граничит, – ушел от прямого ответа Галл и сразу сменил тему: – Пока послужишь при моем штабе. У меня как раз недокомплект офицеров, и нужны толковые парни. – Он вдруг стал серьезен и даже официален. – Не скрою, мне приятно, что Сервий направил своего единственного сына именно ко мне. Но хочу предупредить сразу: не рассчитывай на какие-то поблажки с моей стороны. Любимчиков у меня нет, и армейский устав одинаков для всех.

– Понятно, наместник, – заикнулся было Лукан, но, видя, что тот не закончил, осекся.

– Передашь Варену, он сидит в приемной, что ты принят в штат офицеров. Он поможет устроиться и объяснит, как найти интенданта, чтобы стать на учет и довольствие. Теперь можешь идти.

– Благодарю, наместник.

Лукан уже собрался покинуть кабинет, когда Галл задержал его.

– Кстати, кто поручил тебе передать письмо императора?

– Его личный секретарь.

Авл Дидий промолчал, но в глубине его умных глаз поселилось что-то сродни сомнению. Видимо, Нарцисса недолюбливали не только в Риме.

– Покажи-ка нам, уважаемый Акрисий, своих лучших лошадей, – бодро, с видом человека уже не раз бывавшего здесь, произнес Марциал.

Хозяин конюшен был худ, высок и совершенно лыс. Хитрые, навыкате, глаза излучали желание угодить. Он понимающе кивнул и заговорил на своем наречии:

– Молодые господа правильно сделали, что пришли к Акрисию. Думаю, у меня есть именно то, что им нужно. Превосходный экземпляр, очень редкая порода!

– Ну, так показывай! – поторопил его Марциал и подмигнул Лукану.

Конюшни, куда они пришли, считались в Томах самыми лучшими. Правда, и конкуренция была невелика – их всего-то и насчитывалось три на весь город. Массивное длинное сооружение выглядело ухоженным и далеко не бедным. Новая черепичная крыша и оштукатуренные, точно вчера, стены говорили о заботливой руке хозяина и о том, что он в своем деле явно преуспевал. Не худшим образом обстояло дело и внутри. Широкий проход и вольеры животных были тщательно вычищены, а в воздухе стоял характерный запах конских тел, и не более. Ни духа экскрементов, ни других «ароматов», присущих конюшням меньшего разряда.