Будучи опытным военачальником, Иргор'ран даже сидя за столом не мог удержаться от советов генералам, как стоит укрепить слабые места в обороне города. Раен'аль в эту беседу не встревал, а просто жадно набросился на огромную телячью ногу. К сожалению, драконы (даже будучи в человеческом обличьи) не очень-то сведущи в правилах этикета, потому его смачное чавканье и фырканье, а также заляпаная жиром новая рубашка несколько смущали молоденьких воздыхательниц: знатные барышни весело хихикали, поглядывая на это зрелище.

Лотнир, старательно налегая на выпивку, хвастался перед прекрасной половиной приглашённых гостей своими подвигами. Количество их было явно преувеличено, однако принималось барышнями за чистую монету. Ирэн насмешливо поглядывала на мага, изредка перехватывая восхищённые взгляды, которые местное население бросало на неё и драконицу.

Азар'ра первой покинула пиршество и направилась в сад городского главы, который успела облюбовать ещё при свете дня. От глаз Иргор'рана это не ускользнуло, ибо он пристально наблюдал за ней весь вечер. Извинившись перед своими слушателями, дракон-человек поднялся из-за массивного стола и последовал за «белой» девушкой.

Всё население города ликовало, но дракон подобные праздники не любил, поэтому не жалел о том, что сможет скрыться от толпы и размять крылья. Местное правительство ввело негласное правило, запрещающее драконам пребывать в их обычном для себя облике на людях, – уж очень переживали здесь за памятники, которыми славился этот город. Но в густом саду поздним вечером никто ничего не заметит, а даже если заметит, то какому дураку придёт в голову напомнить грозному, огромному дракону о запрете перевоплощения?

Азар'ра ходила по садовым дорожкам, выложенным камнем, и дотрагивалась кончиками пальцев к лепесткам растущих здесь цветов. Здесь не было слышно праздничного шума, и ей было хорошо и спокойно, она наслаждалась прохладой и звуками ночной природы.

Вдруг с востока подул холодный сильный ветер, заставивший цветы пригнуться к земле. Драконица взглянула на небо и увидела, что в сторону города движутся огромные грозовые тучи. Она вышла в центр сада и только собралась принять драконий облик, как вдруг почувствовала чьё-то присутствие. Девушка обернулась – к ней приближался человек. Его глаза тускло светились в темноте. Это был Иргор'ран.

– Далеко собралась? – спросил он, подойдя поближе, но тут же смутился: не слишком ли грубо это прозвучало?

– Мне захотелось полетать… В грозу.

– Небесный огонь не любит драконов.

Иргор'ран поёжился: любовь Азар'ры к полётам во время грозы была ещё одной причиной косых взглядов Металлических драконов в её сторону. Много раз старшие сородичи мысленно ставили на её жизни крест, когда она отправлялась на подобную прогулку, но драконица всегда возвращалась живой и невредимой.

Иргор'ран и Азар'ра молча бродили по саду. Ей казалось, что глаза золотого прожигают её насквозь, а может, он просто использовал телепатию, чтобы прочесть в её душе то, что она не смела выразить словами.

Драконица не поставила внутреннего барьера. Возможно, она настолько устала от непонимания, что была готова открыться кому угодно. Или так сильно доверяла именно ему, Иргор'рану?

Очень бережно, не позволяя себе проникать дальше, чем Азар'ра ему мысленно позволяла, он читал её эмоции и ощущения. А они открыли ему то, что дождь – единственное, что заставляет Азар'ру забыться. Не думать о том, что она не такая, как все. Дождь помогает ей излить тоску и одиночество, а энергия грозы дарит ей силы и состояние эйфории.