Степан с Андреем принесли со двора ушат, полный воды.

– Поставьте на лавку, – распорядилась Меланья.

Повитуха прошла к печи, посмотрела на чугунки, открыла самовар. Он был полон.

– Надобно бы всем выйти, – строго сказала она.

Мужики пошли на крыльцо. Ярко светило солнце, дул небольшой ветерок.

– Чего, тятя, сейчас будет? – недоуменно спросил Андрей.

– Поживем, увидим, – гладя по курчавой голове сына, ласково проговорил отец.

Вроде и не первого рожает, а все равно какое-то беспокойство испытывал Моисей. Он развязал и потуже затянул на себе веревочную опояску. Потом с сыновьями присел на лавку под раскидистой грушей во дворе и стал терпеливо ждать.

Вскоре из хаты донесся слабый детский плач.

– Ну, заходи уже! – крикнула Меланья. – Принимай подарок.

В руках она держала завернутого в полотенце мальчика.

Так у Моисея и Прасковьи родился третий сын Ермолай.

Ханенко возвращался домой с винокуренного завода. Петр в сером картузе управлял лошадью. На закрайке леса босоногие крестьяне докашивали позднюю траву, на выгоне пастушки пасли скот. Вдруг лошадь неожиданно встала, перед бричкой выскочил дикий кабан и, растерявшись от неожиданной встречи, побежал через выгон вниз к ручью. Его увидели пастушки и со свистом и гиканьем проводили мимо себя. Косари, бросив косы, побежали следом за ним. Кабан остановился перед зарослями тальника и, взглянув на преследователей, быстро скрылся. Пастухи и косари размахивали руками и громко разговаривали, обсуждая неожиданную встречу.

Увидев помещика, низко поклонились и быстро разбежались по своим местам.

– А что, Петруха, не съездить ли нам завтра на охоту? – с каким-то внутренним азартом проговорил Ханенко.

– Как скажете, барин. Кабан хороший.

– Вижу, что хороший, да только прохлопали его, на чужую территорию убежал. Да и собаки наши уже засиделись, взбодрить их надо.

– Да, гончаки наши зажирели на псарне.

По приезде в имение он позвал к себе сына.

– Вот что, Василий, собирайся, завтра с утра едем на охоту.

– Кого стрелять будем? – с явным интересом спросил юноша.

– Да хоть кого. Кого гончаки выгонят, того и стрелять будем. Сегодня кабан бегал, правда, убег на территорию Миклашевского. Скажи Игнату, чтобы собак не кормил и приготовился как положено к охоте. Кучера я предупредил.

– Куда ж ты его берешь? – возмутилась вышедшая из спальни жена. – Он еще совсем мальчишка, весь трясется от вида крови, а ты его на охоту.

– Ничего, пусть хозяином себя почувствует.

– Ты ему и ружье дашь?

– А как же без ружья на охоту ехать?

Василий нахмурил брови и исподлобья смотрел на мать:

– Мама, я уже не маленький, я сам хочу с отцом на охоту поехать.

– Зачем тебе это, сынок, ты бы лучше французский поучил, тебе скоро в университет экзамен держать надо.

– Мама, я уже взрослый, – возмутился Василий. – Я уже вырос!

– Это меня радует! – с воодушевлением потер ладони пан.

– Что? Что ты такое говоришь? Сынок, это тело выросло. А чтобы стать взрослым, надо, чтобы в голове знания были, для этого учиться надо, – стояла на своем мать.

– Эти университеты только портят молодежь, – махнул рукой Ханенко. – А охота – это гармония с природой, успокоение души.

– Еще и водки напьетесь?

– А как же!

– И сына к пьянству приучать будешь!

– Еще рано ему об этом думать.

– Ну, слава богу, хоть тут разум победил. Вы надолго?

– Пока не добудем дичь. Я хочу, чтобы ты нам что-нибудь вкусное приготовила.

Отец позвал Василия в кабинет и достал из-за шкафа двуствольное ружье.

– Это французская двустволка «Лефоше» – с особой теплотой потирая стволы, проговорил помещик. – Доброе ружье, раньше я с ним охотился, теперь ты будешь.