Амбар и хлев у Демьяна сгорели дотла, а половину хаты отстояли.

Харитон, пока был в горячке и бегал по горящей соломе, сжег подошвы ног. Когда горячка схлынула и он обмылся в реке, оказалось, ступить нельзя.

Моисей здесь же, на берегу, срубил два тальниковых ствола, стесал топором ветки и подал отцу. Харитон, опираясь на них, охал при каждом шаге и ругал себя самыми последними словами за легкомыслие и неосторожность.

На реке говорили о случившейся беде, строили предположения, отчего занялся пожар, откуда прилетела первая искра. Но толкового ответа никто не дал. Один лишь Федор ворчал, показывая обожженный наполовину рукав рубахи:

– В сеннике у Степана Гнатюка загорелось и пошло пластать, боже ты мой.

– Ну ты только подумай, – отвечал ему на это другой голос, – поди, вот где греху-то быть!

– Ой-ой, на Степку вину свалить хотите? – возмутился Степан и перекрестился. – Нет греха на мне. Надо с хлопцев спрашивать, кто с огнем баловался. Окромя их, некому больше пожар учинить.

Терещенко, сгорбив плечи, оперся руками на палку и громко сказал:

– Это происки ведьмы Луаны, я точно вам говорю.

– Да ты, старый, рехнулся, что ли? – испуганно взвизгнула Анна. – Нашел с кем связаться!

Старый казак молча повернулся и пошел к своей хате, шаркая лаптями по земле.

Демьян стоял понуро возле жены и спасенной от огня утвари. Исподнее на нем было черным-черно. Подошел и встал рядом Андрей. Прасковья сидела на узлах с одеждой возле матери и, понуро опустив голову, туго завязанную платком, молчала.

– Что теперь делать?! – кричала убитая горем Надежда. Ее красивое лицо было в саже, платок на голове сбился. – Жизнь страшная, дом сгорел, хлеб сгорел, до нового еще далеко, чем теперь детей кормить и где жить?!

– Пойдемте к нам на постой, – громко и твердо произнес Харитон, обращаясь к Демьяну.

Тот равнодушно пожал плечами:

– Пошли.

Он подошел к рыдающей жене и попытался утешить:

– Перестань голосить. Главное, все живы-здоровы, скотина цела, а остальное хозяйство, дай бог, отстроим заново. Нам с тобой не привыкать к тягости. Вставай, пойдем к Харитону с Анной на постой, пока зовут, а то могут и передумать.

Надежда затихла, вытерла платком лицо, мокрое от слез, поднялась и исподлобья глянула на мужа – его лицо морщилось от навалившейся беды.

– Это правильно ты сказал. Так раньше хоть хата была, а сейчас ни кола ни двора. Вон, смотри, одно пепелище. Хоть стены и остались, но все разбирать надо и сызнова строить.

Моисей занялся соседскими спасенными животными, Андрей ему помогал: они привели корову и загнали овец в ограду, сюда же определили лошадь. Затем освободили сарай от старых бочек, корзин и прочего хлама, постелили на землю соломы.

– Вот здесь и располагайтесь, – кивнул Харитон на сарай, опираясь на палки.

Анна принесла мешковину, они с Надеждой набили ее соломой, постелили сверху вместо матраца.

Надежда выпрямила затекшую спину и повернулась к хозяевам:

– Спасибо вам, люди добрые, за приют.

– Да полно тебе! – вздохнула Анна и по-доброму улыбнулась: – Живите, сколько нужно будет.

Демьян глянул на Харитона и сквозь слезы улыбнулся:

– Чую, долго нам тут жить придется.

– Ну, всяко-разно, до морозов надо успеть хату поставить, а харчеваться вместе будем, чай от нас не убудет.

– Как твоя-то хата уцелела? – удивился Демьян. – Видно, господь тебя сберег.

– Не только бог меня оберег, но и мой тятя, который посадил березы и ветлы с обеих сторон дома, прикрыв его от тебя и от Сковпня. Столько годков пролетело, а вот и пригодились деревья. Как щит, закрыли дом от огня.

– Простая наука, а мой отец ее не усвоил, вот я и поплатился.