– Ну как, вкусно? – улыбаясь, спросил Харитон, отхлебывая горячий взвар.

– Ага! – громко ответил Моисей. Ему наперебой весело поддакивали малые Иван и Ефим. Лукерья щи не ела, она тихо стучала по столу деревянной ложкой, внимательно разглядывая своего брата Ефима.

– Ты чего не ешь? – спросил Харитон.

– Она, тятя, молока напилась, – пояснил Моисей.

Тут Харитон всплеснул руками:

– Растудыт твою! Сынку! Совсем с ума выжил. Обуваться неохота. Сходи Карюхе воды плесни в поилку.

– Сейчас, тятя, бегу, – допивая молоко, послушно сказал Моисей.

Ефим вызвался помочь брату и вскочил из-за стола.

– Сиди, ешь, – строго сказал отец. – Без тебя управится.

– Я тоже хочу… помогать, – жалостливо протянул Ефим.

– Тогда к мамке иди, корову помоги подоить, – назидательно проговорил Харитон.

Иван засмеялся и с издевкой посмотрел на брата.

Ефим, насупившись от обиды, зашмыгал носом и присел на лавку, опустив глаза под стол. Там на земляном полу, застеленном соломой, скрестились его босые ноги с заскорузлыми от грязи пальцами. Потом бросил взгляд на окно – во дворе почему-то стало светло, в небе мелькали отблески красного цвета – и, недовольно кашлянув, посмотрел на отца: хотел ему указать на красное небо.

Вдруг дверь с шумом распахнулась, на пороге показалась испуганная Анна и заорала благим матом:

– Го-орит!!!

– Что горит? – оторопел Харитон.

Ее крик перешел в визг:

– Ой, мамочки! Село горит! – и она выскочила во двор.

Харитон, наспех завязав в сенях лапти, крикнул жене:

– Смотри за детьми!

На улице было темно, но совсем рядом огромные столбы красного огня поднимались и разрывались в черном небе. Гулко и тревожно зазвонил колокол. Повсюду раздавались громкие, встревоженные крики людей.

Пламя поднималось над несколькими хатами, с треском пожирая их стены, крыши, и, гонимое ветром, двигалось вдоль улицы.

Харитон схватил стоявшее возле стены ведро, выскочил за плетень и побежал за толпой. Недалеко от его дома горели три крестьянские хаты. Народу было полно. Все кричали, бегали, тащили ведра с водой, лили в огонь. Но пожар только разгорался, зловещие языки пламени взлетали высоко в небо и падали на соседние дома и строения.

На пожар прибежало все село. Из колодцев воду доставали медленно – по одному ведру. Поглядев на это, люди кинулись к речке и стали оттуда ведрами таскать воду.

Стоявшая несколько поодаль белая церковь была освещена огнем, блистали красноватым светом купол и крест.

Харитон подбежал к горящему дому. В лицо дохнуло нестерпимым жаром, волосы затрещали. Он вылил в огонь воду и отскочил. Хата горела внутри и снаружи, пламя с гулом уходило в ночное небо.

Он недоумевал: еще каких-то полчаса назад в селе царила тишина – дымились костры во дворах, в окнах тускло светились лучины. А сейчас пламя неумолимо поднималось вверх и, подчиняясь ветру, зализывало огромными языками стоящие одна с другой хаты.

Вскоре загорелся еще один дом. Столб огня взметнулся вверх и потащил с собой клочья горящей соломы и пылающие деревяшки – все это тут же падало сверху, шипело, дымилось и поджигало другие дома. Боролись в основном с пламенем, попадавшим на соседние хаты, так как горящие было уже не спасти.

Хозяева соседних домов залезали на крыши и поливали водой свои жилища. Повсюду мелькали фигуры мужиков и баб. Вокруг стоял шум и гам, сливавшийся со звоном колокола.

Пожирающее хаты пламя, гонимое ветром, неумолимо подступало к дому Харитона.

– Батюшки! – раздался пронзительный женский голос. – Хата кузнеца горит!

Все бросились туда.

Ненасытный огонь стал пожирать усадьбу Демьяна Руденко.

Харитон сбегал на реку, зачерпнул ведром воды, вернулся на свой двор, поставил лестницу, залез на крышу.