Вот тогда мы с виконтом и заключили тайное соглашение. По нему наследником всего состояния становился Жереми, а тебе по завещанию, доставалось имение моей тётушки в Гаскони, умершей бездетной незадолго до этого. Двести арпанов земли, среди которых есть луга, пахотные земли, лес и сама усадьба. Владение имением даст тебе право на получение дворянства. Так я хотела вознаградить своего брошенного сына за лишения и невзгоды прежней жизни. Но Господь не услышал моих молитв.

Пока был жив мой муж, я даже не пыталась искать тебя, слишком хорошо его знала. Он мог пойти на любую подлость и даже подослать к тебе убийц.

Лишь когда муж сошел в могилу, и я ушла в монастырь, то поручила твои поиски своему старому другу, преданному и в счастье, и в пору невзгод. Он выяснил, что Пьер Деломи умер, а твой след затерялся. И лишь в начале этого года мне сообщили, что оказывается ты живешь совсем рядом со мной, выступаешь на сцене театра в соседнем городе. Не было большей радости за долгие годы, чем узнать о том, что ты жив и здоров.

И под влиянием этой нечаянной радости, я допустила непоправимую ошибку. Рассказала о тебе Жереми. Я никак не полагала, что он так разозлится в эти минуты, напомнив мне своего отца. Он уехал от меня непримирённым. Однако, обещал мне ничего не предпринимать против тебя в том случае, если ты не будешь знать ни о своем происхождении, ни о наследстве. Я люблю вас обоих и даже подумать не могла, что он не примет брата. Да, он и раньше не всегда радовал меня, так же, как и своего дядю – старшего брата моего мужа, графа де Сан-Жана. Был порой легкомысленным и жестоким. Но я верила, что в душе он оставался мягким и жалостливым, как в детстве. Увы! Я глубоко ошиблась в моём младшем сыне, и эта ошибка до сих пор разъедает мне сердце. Я долго надеялась, что он передумает, смирится с твоим существованием, и ждала месяц, другой. Затем случилась трагедия, тебя обвинили в убийстве, и ты бежал. Я не верю, что ты способен на преступление, мое сердце чувствует, ты не виноват. И я подозреваю, что в этой интриге против тебя замешан Жереми.

Я молилась и молюсь об одном, чтобы ты был жив!

Обдумав всё, я решила передать тебе важные документы, с помощью которых ты сможешь вступить в права наследства. Это банковский вексель, по которому ты сможешь получить мои личные средства, хранящиеся в парижском банке, и дарственную на землю на твое имя, поместье теперь твое.

Остается главное – найти тебя. Мой друг пообещал изыскать способ даже если ты покинул Францию.

      Мой дорогой и возлюбленный сын, последний месяц, я плохо себя чувствую. Часто случаются головокружения и обмороки. Доктора предполагают у меня болезнь сердца. И немудрено, если двадцать восемь лет из сорока семи я живу в терзаниях и печали. Я знаю, что мне осталось пребывать на нашей грешной земле немного времени. Боюсь, нам не свидеться на этом свете, и для меня ты останешься прелестным трёхлетним черноглазым мальчиком, которого я видела в последнюю нашу встречу. Прости меня за то, что я бросила тебя, за то, что своими непродуманными действиями осложнила твою жизнь. Прости и моего безумного Жереми. Я не хочу, чтобы между вами продолжилась вражда, ведь вы оба мои дети.

Твоя безутешная и грешная мать.

Монастырь святой Женевьевы, Лимож.

Декабрь, 3-его числа 1767 года.

P.S. В случае необходимости ты можешь обратиться к отцу Бернару, настоятелю собора святого Доминика.

Я перечитал письмо несколько раз. Читал и смотрел на маленький портрет в медальоне, вложенном в сверток с документами. У моей матери были тонкие правильные черты лица, глубокие тёмные глаза и густые волнистые каштановые волосы. Изображённая в дни своей юности, не знавшая ещё тревог и разочарований, она весело, с едва заметным кокетством улыбалась с портрета, и сердце моё защемило от нахлынувшей глубокой грусти. Я, по своему характеру, не склонен к сентиментальности, а жизнь приучила меня к сдержанному проявлению чувств. Однако, письмо смогло меня потрясти. Я ведь не мучился, как она всё это время, жил в своё удовольствие, поступал так, как полагал должным, и вовсе не считал себя обделённым. А моя бедная мать в это время отмаливала свои и мои грехи. Она же не знала, убил ли я ростовщика на самом деле, но не попрекнула этим, верила мне беззаветно. Она мучилась от беспокойства за меня, чахла, покинутая законным сыном в монастыре и, умирая, бескорыстно передала мне возможность сделаться дворянином на самом деле. И мой единоутробный брат – Жереми де Сен-Жан. Флоранс еще удивлялась нашему сходству, как, впрочем, и я. Мои мысли перекинулись к Флоранс. Она тоже оказалась моей родственницей, пусть и не по крови. Она – родня отца виконта, но не моей матери. И все же я мог бы звать ее кузиной. Как странно устроена жизнь! Даже будь я дворянином, не смог бы жениться на Флоранс, церковь не разрешила бы наш брак. Какие же дурацкие законы у нас в стране! Неужели нашему королю не придет в голову изменить их и сделать более справедливыми? Взять хотя бы положение бастардов. Мысленно я уже начал диктовать королю необходимые реформы, но вовремя спохватился. Зачем тратить время на утопические фантазии? Времена Траяна