Бумаг было немного. Первым было письмо на плотной дорогой бумаге, адресованное мне, написанное красивым женским почерком на четырёх листах, сложенных вдвое. Оно сразу привлекло мое внимание. Под ним были еще два документа. Я начал с письма, справедливо полагая, что его написала мать, и именно в нём следует искать ответы. Я развернул листы и стал читать:

Антуану Деломи в собственные руки

Мой дорогой сын!

Я, Аделаида де Сен-Жан, урождённая де Латур, последние семь лет сестра Октавия, монахиня бенедиктинского ордена и твоя несчастная мать, пишу тебе это письмо, дабы исправить чудовищную несправедливость судьбы по отношению к тебе, мой бедный мальчик.

Не было ни одного дня за эти двадцать восемь лет, чтобы я не думала о тебе, не молила Господа нашего о милосердии, не каялась в своём грехе! Я жестоко заплатила за свой проступок и готова платить за него также безропотно и дальше, отмаливая свой грех. Но твои мучения, твои мытарства, они должны быть вознаграждены ещё на этом свете! Видит Бог, я так хочу и молю Его об этом ежечасно и ежеминутно.

Я хочу, чтобы ты знал кто твоя мать. И может быть, узнав, как она страдала, ты сжалишься и простишь меня.

Я родилась в богатой и знатной семье Гаскони и росла в неге и холе, не задумываясь над будущим, изнеженная и капризная, словно оранжерейная роза. В шестнадцать лет меня выдали замуж за виконта де Сент-Жана. В наших южных краях девушки моего возраста уже считались взрослыми и многие имели детей. Мой супруг, был двадцатью годами старше меня, находился на дипломатической службе и относился ко мне как необходимому, но неинтересному одушевлённому предмету. Особенно, после первых моих неудачных родов, когда мой старший сын, а твой брат, родился мёртвым. Муж мой уехал в Вену ко двору австрийского императора, оставив меня в Тулузе. Там я и встретилась с твоим отцом, игравшим на сцене городского театра.

Не осуждай меня, мой мальчик, после смерти сына, я будто умерла, кровь забывала течь в моих жилах и я, равнодушная ко всему, не жила, а влачила своё существование. Встреча с твоим отцом пробудила меня к жизни, я снова ощутила себя молодой и любимой. Твой отец был неординарным человеком, с добрым и открытым сердцем, и я полюбила его всей душой. Мы стали любовниками, и наша связь продлилась два года, самых счастливых в моей жизни. Извиняет ли меня, забывшую о стыде и супружеской верности то, что мой муж считался в Вене одним из наиболее опасных для женской чести кавалеров? Не знаю. Осуждая себя за внебрачную связь, я всегда помню, что благодаря ей, на свет появился ты, мой любимый сын! Да, у нашей преступной страсти был закономерный финал. Я забеременела, и в новогоднюю ночь на 1 января 1740 года родился ты – подвижный и здоровый бутуз, красивенький, словно херувим. Увы, я не могла оставить ребенка себе, и мне пришлось отдать тебя твоему отцу. Он спешно уехал из Тулузы, о чем я слёзно молила его. Я понимала, что вдалеке от меня вы будете в большей безопасности.

Я долго могла скрывать свою связь, но о последствии тайных родов мой супруг узнал от своих шпионов. Он был в ярости, бушевал, требовал назвать имя моего любовника и угрожал мне разводом и монастырём. Я была готова к самому худшему, даже к смерти, но виконт не пошёл на открытый скандал. Не из-за внутреннего благородства, а потому что мог жить роскошно, лишь благодаря моему приданому. Я продолжала оставаться единственной наследницей огромного состояния моей семьи, которое я имела право передать только своим детям, но не мужу. И он вынужден был смириться. Внешне всё оставалось, как и прежде. Через четыре года я родила мужу сына, названного Жереми.