Так, Сергей практически вырос на рассказах старого китайца о своей Великой стране, о ее народе, традициях и боевых стилях китайского ушу. Кроме того, из литературы, так или иначе касающейся Китая, он перечитал все, что только смог найти во всех местных библиотеках, начиная от народных сказок и физико-географических обзоров и заканчивая большой научной монографией издания тридцатых годов, каким-то образом оказавшейся в единственном экземпляре в их школьной библиотеке. И, может быть, поэтому, поступив на разведфакультет военного училища, он изъявил желание учиться на отделении китайского языка.

Сергей подошел к окну. На улице усилившийся ветер поднимал недавно выпавший снежок и уносил куда-то вдаль. Вот так и судьба бросает людей, кого куда. По-видимому, туда, где они для кого-то или для чего-то нужны. А кто это за них решает?

Он вспомнил, при каких обстоятельствах дед стал тренировать их в китайском ушу или, как его тогда называли мальчишки, – «приемчикам из китайского самбо».

Было это после окончания ими второго класса. Как-то летним утром заскочил к ним домой Колька Плужников, как всегда возбужденный какой-то своей новой идеей, на которые он был большой мастер. Отец Сергея был в плавании, а мать только что ушла на работу в больницу, где работала медсестрой в операционной.

– Что-то подозрительно быстро Колька появился после ухода мамы, – подумал тогда Сергей, – не иначе, как выжидал опять где-нибудь за углом, пока та не выйдет из дома. Колька почему-то ее боялся, – то ли потому, что та казалась очень строгой, в отличие от тети Клавы, Колькиной матери, то ли оттого, что работала в больнице, а врачей он боялся больше всего на свете после того случая, когда его сбила машина.

Как бы то ни было, а его лучший друг Колька Плуг стоял на пороге и возбужденно рассказывал, как дед-китаец, к которому они вчера заходили с

Юркой Кирсановым и Пашкой Бузой, – заносили ему рыбу, – показывал им такое… такие приемчики, как в той картине про японских самураев, которую они зимой смотрели в клубе, только еще похлеще. Они подошли к его дому как раз в то самое время, когда дед подпрыгивал в воздух и махал руками и ногами, и только потом опускался на землю.

– Кто, дед? – не поверил Сережка, – Как же, ври дальше. Ты что, не знаешь разве, говорят, ему уже больше ста лет? А в этом возрасте уже не бегают, не прыгают и ногами не машут.

– Да честное октябрятское, – выпучил глаза от возмущения, что ему не верят, Колька, – чтоб мне провалиться сейчас на этом месте, – и он для пущей убедительности топнул ногой о деревянный пол в квартире Казанцевых. – Мы тоже удивились, когда увидели, как он сигает почти до самой крыши, – продолжил он, видя, что после его клятвы друг уже не так недоверчиво относится к его рассказу, – Так он и нас пообещал научить. Сказал, что это такая китайская борьба, он ей с пяти лет занимается. Айда с нами, Буза с Юркой уже ждут возле бани. Они не хотели сначала тебя брать, но я их уговорил. Ты же больше всех в классе подтягиваешься на турнике, – тараторил Колька, не умолкая.

Сережка быстро оделся и выскочил вслед за другом на улицу, забыв съесть выложенную мамой на тарелку котлету и выпить чай. Мать всегда ругалась, когда он уходил из дома, не позавтракав.

Старый китаец их уже ждал.

Резко зазвонил молчавший все это время телефон. Сергей отложил раскрытую книгу.

– Кто бы это мог быть? Его новый номер знала только Светлана, да Толя Кузнецов, его бывший уже шеф.

Он снял трубку. Металлический голос сообщил, что если до двадцатого числа сего месяца не будет произведена оплата за междугородние переговоры, межгород будет отключен.