— Что ещё? — более грубо, чем хотел, спросил я.

— Адвокат Беловой предупредила, что они подали на вас не только жалобу в Минздрав, но и исковое заявление в суд, поэтому до выяснения всех обстоятельств я вынуждена отстранить вас от работы.

— У меня отпуск ещё больше недели, — нахмурился я.

— Да, и это очень хорошо. Но тяжба может продлиться и несколько месяцев. Но я всем скажу, что вы сами продлили отпуск, чтобы избежать лишних сплетен. Идёт?

— Разве мне что-то ещё остаётся? — вздохнул я. — Эта девушка совсем с головой не дружит.

Я был так поражён её поступком, что даже злиться больше не мог.

— Спасибо, что сообщили. Держите меня в курсе, пожалуйста.

— Хорошо, Лёша, крепитесь, правда на вашей стороне, — ободрила начальница и сбросила звонок.

Чая уже не хотелось. Да и рука болела. Теперь из-за этой… дамочки я могу ещё долго не выйти на работу. В том, что меня оправдают и никакой халатности в моем поведении не найдёт ни один специалист, я нисколько не сомневался. Но вот на какой срок затянутся все разбирательства — большой вопрос. Я же планировал выйти на работу через десять дней. А теперь вообще неизвестно, когда снова вернусь к операциям. С моей спецификой работы долгие перерывы делать нельзя. Нужно было оставить Белову, как говорили все вокруг. Оставить и констатировать смерть, как и положено по алгоритму. Подумал об этом и сам устыдился таких мыслей. Пусть будет здорова, только отстанет навсегда.

Вернулся к фельдшеру. Он со вздохом посмотрел на мою покрасневшую руку.

— Нелепая случайность, — коротко объяснил я.

— Давай перевяжем.

— Ерунда, — отмахнулся я.

— Не ерунда, сам что ли не видишь?

На ладони образовались пузыри.

— Ладно, давайте, — сдался я.

— Врачи, врачи! — засмеялся волонтёр. — Сапожники без сапог.

— Есть такое, — улыбнулся я, наблюдая, как Пётр Исаакович обрабатывает мне руку.

У одной из палаток царило оживление. Там столпились волонтёры. Я не сразу понял, в чем дело. От группы отделилась рыжая женщина, которая говорила с нами утром, и быстро пошла к нам.

— Пётр Исаакович, — заулыбалась она. — К нам пресса пожаловала. Берут у всех интервью. Скажете пару слов?

— Да что я? — засмеялся старик. — Смотрите, какой у нас помощник сегодня! Кардиохирург!

— Правда? — расширила глаза рыжеволосая.

— Алексей Самойлов, — протянул ей правую руку, которая, к счастью, не пострадала. Женщина приняла её и с радостью затрясла.

— Я Надежда. Алексей, вы нам очень поможете, если дадите журналистам интервью. То, что в нашей команде кардиохирург, здорово поспособствует делу. Это подаст пример другим врачам да и вообще всем… — она замолчала. — Пожалуйста.

— Ну, если это так необходимо, — пожал плечами я. Я не раз общался с прессой после уникальных операций. Однако это было до смерти Леры. После этого я отказывался говорить с журналистами. Мне вообще лишний раз ни с кем говорить не хотелось. Но эти волонтёры были такими… увлечёнными! Они хотели помогать другим, при этом ничего за это не получая. Я был немного обескуражен, но восхищён ими. Не знал, приду ли сюда ещё раз, но все же если я могу сделать для них такую мелочь, как ответить на пару вопросов и поулыбаться на камеру — от меня не убудет.

— Отлично! Я позову их сюда! — сказала Надежда и побежала обратно к группе людей.

Через минуту к нам подошли три красивые девушки с микрофонами, на которых были логотипы разных телеканалов, вслед за ними шли операторы с огромными камерами на плечах. Они принялись расставлять их перед нашей палаткой. Одна из журналисток подошла ко мне.

— Добрый день! Я Дарья Покровская, корреспондент «Первого Новостного», — представилась она. Мы зададим вам несколько вопросов, если вы не против.