Женщина занесла руку над увесистым томом. Тёплый золотой свет окутал пальцы. Книга раскрылась, зашуршали страницы, и с каждым новым листом лучик света перетекал с бумаги в ладонь. Затем раздался вопль. Жуткий, душераздирающий крик, от которого по спине Нихаэля побежали мурашки. И даже зажатые руками уши не спасли от ужасающего звука.

Мальчик не знал, сколько времени просидел на коленях, не помнил, когда нашёл силы подняться.

– Я ничего не знаю, клянусь. Прошу, отпустите меня, – лепетал седовласый старик. Он насилу стоял на ногах, слуги госпожи поддерживали его. – Не знаю, что вы сделали с ними… Я не хочу умирать. Умоляю, сжальтесь.

Данте вытащил книгу из его заплечной сумки, передал женщине.

– Сомневаюсь, что найду в ней что-то интересное, – сказала она, занеся ладонь над белоснежными страницами.

Нихаэль собирался снова заткнуть уши, но среди прочего шума различил знакомый голос. Огляделся, однако обладателя его не приметил.

– Куда вы меня тащите? Отпустите…

Дальнейшие слова потонули в чужих криках.

Старик неловко опустился на четвереньки. Кожа пошла волдырями, волосы потемнели и осыпались. Лицо, подобно горячему воску, медленно таяло, жирными каплями стекая на мостовую. Запахло палёным мясом. Нихаэль с трудом сдержал приступ рвоты.

– Как я и говорила: совершенно бесполезна. – Женщина выбросила книгу в море. – Это последняя?

– Да, в городе больше нет ткачей, – ответил Данте, с равнодушием взглянув на останки.

Слуги привели на набережную женщину. Шёлковая косынка, покрывавшая голову, спала на плечи, волосы выбились из высокой причёски. Надетый поверх платья передник бесформенным шарфом висел на шее. Свет одинокого факела упал на румяное лицо.

Увидев мать, Нихаэль сжал кулаки.

– Что вы с ними сделали? – с ужасом спросила она.

– Ткачи поделились со мной магией, – устало улыбнулась женщина. – Говорят, это очень болезненный процесс.

– Вы в своём уме? Нельзя совершать такое, вы же… Нет! Нет, не трогайте мой келифос!

– Отпустите мою маму!

Нихаэль распахнул ворота, побежал к незнакомке с единственным намерением – столкнуть женщину в море. Едва она окажется в воде, все бросятся на помощь, а он тем временем уведёт отсюда мать. План должен был сработать. Мальчик уже готовился к столкновению, когда чья-то сильная рука легла на его плечо и с невероятной лёгкостью опрокинула на землю.

– Нихаэль! – услышал он испуганный крик.

Мальчик открыл глаза. Мир, пару раз качнувшись, встал на место. Незнакомое лицо заслонило небо. Зелёные глаза насмешливо изучали поверженного защитника.

– Кто у нас тут? – улыбнулся мужчина. – Никак сопротивление объявилось.

– Данте, как грубо, – укорила слугу госпожа. – Мальчик пытался защитить свою мать. Столь храбрый поступок достоин уважения.

– Прошу прощения.

Данте поднял Нихаэля на ноги.

– Отпустите его! – вступилась за сына мать. – Нихаэль, беги отсюда. Беги!

– Прости, мама, я не хотел, чтобы они тебя тоже убили, – оправдывался он. – Я хотел помочь…

– Беги! – в слезах крикнула мать. Мальчик, испугавшись, сделал шаг назад. – Беги! Умоляю, отпустите его! Он всего лишь ребёнок.

– Малыш, мама так переживает за тебя, – ласково произнесла женщина, приблизившись к Нихаэлю. – Зачем же ты заставляешь её волноваться?

– Вы убили тех людей и хотите убить её. Я вам не позволю!

Он рванул вперёд, выхватил книгу из рук женщины, швырнул тоненький фолиант в море. Фолиант не долетел до воды добрых четыре ярда.

– Очень неразумно, – со злостью процедила незнакомка. – Неужели родители не научили тебя хорошим манерам? – Она грубо схватила Нихаэля за подбородок.

Кожа мальчика вспыхнула. Ручейки голубого пламени поползли по пальцам.