Мир замер.

Яркий луч солнца, прорвавшийся сквозь облака, заставил Кердена проснуться. Глаза не сразу привыкли к свету.

Место выглядело незнакомым. Внутренности громоздкого шкафа были выпотрошены: полотенца болтались на дверцах, из ящиков торчали рукава мятых рубах. На стене висели оленьи рога. Они служили гнездовьем для чучела орла, охранявшего кипу книг, небрежно сваленных на стол. Старые фолианты часто использовали – от огарков свечей протянулись ручейки застывшего воска, между потрёпанных страниц торчали закладки из сухих листьев. Стопка накренилась и угрожающе нависла над железным тазом, до краёв наполненным водой. Рядом валялась яичная скорлупа и связка холщовых мешочков.

Длинная тумба у кровати дополняла картину всеобщего беспорядка. Десятки банок, колб и пробирок громоздились поверх сваленной в кучу посуды. Большинство были пусты, остальные источали настолько неожиданные ароматы, что у Кердена перехватило дыхание. Он отвернулся, уткнулся носом в стопку полотенец, сложенных у изголовья кровати.

На то, чтобы выбраться из-под одеяла, ушли почти все силы. Часто дыша и морщась от боли, Керден наклонился на спинку кровати. Два года назад он уже испытывал нечто подобное, и это не было приятным воспоминанием – кошмары минувших событий по сей день преследовали его во снах.

– Мисарра, открывай! – раздался разгневанный крик с улицы. На дверь обрушилась череда ударов, жалобно забренчала щеколда. – Или, клянусь Единым, я выломаю проклятую дверь!

Стук повторился, но ответа не последовало.

Какой бы конфликт ни возник у местных с хозяйкой, становиться меж двух огней у Кердена не было никакого желания. Подобравшись к краю кровати, он осторожно встал.

Оглушительный грохот прокатился по дому. Входная дверь слетела с петель. Разгорячённая толпа ввалилась в гостиную под свист и улюлюканье.

– Вы что себе позволяете?

Возмущение девушки растворилось в голосах жаждущих расправы людей.

– Замолчи! Мы пришли за порченным, – рявкнул мужчина в ответ.

Дверь в комнату распахнулась. Толкаясь, деревенские мужики ввалились в проход. Они ожидали увидеть лежащего без чувств человека, а не с трудом державшегося на ногах больного. И теперь люди растерянно переглядывались, бестолково разевали рты, пожимали плечами, почёсывали затылки.

Керден не знал никого из них. Десяток незнакомых лиц, вдвое больше напуганных глаз. Они видели в нём голодного волка, оставленного без присмотра дрессировщиком цирка – боялись, что вкусившее свободу животное набросится на зрителей. И они были готовы. Ножи, топоры и дубины недвусмысленно маячили перед глазами.

– Ну, чего встали? – проворчал мужчина, протискиваясь через толпу. – Сделаем дело…

Он запнулся на полуслове, едва встретившись взглядом с Керденом. На усыпанном веснушками лице отразилось недоумение. Это был обычный деревенский выскочка – крепко сложенный детина, завоевавший доверие отнюдь не умением красиво говорить и здраво мыслить. Подобные гордецы любили задирать молодёжь и были не прочь пустить в ход кулаки, едва завидев соперника со столь же пышным хвостом.

Следом за ним в комнату пробралась девушка.

– Я никому не позволю проливать кровь в моём доме! Ты слышишь меня, Лоик?

Она оттолкнула вставшего в проходе долговязого паренька, протиснулась между мужчинами, отвела дубину, перекрывшую дорогу к кровати.

– Хвала Небесам, ты очнулся. – Девушка поспешила к Кердену. – Отдыхай, ты ещё слишком слаб.

Лоик прикусил губу, обнажив жёлтые зубы, спросил:

– Почему ты не сказала, что он пришёл в себя?

По толпе прокатилась волна недовольного шёпота.

Керден искренне надеялся на наличие здравого смысла хотя бы у половины собравшихся: отправиться на Небеса не входило в его планы ещё минимум шесть десятков лет.