Здесь, на передовой, во втором батальоне служил теперь уже малость поднаторевший в сложной фронтовой науке рядовой Анатолий Дружинин. Всему за двенадцать дней боев обучиться невозможно, но, как гласит пословица: «Век живи – век учись». Хотя этого времени хватило, чтобы Дружинин по звуку мог определить, какое оружие врага ведет огонь по их позициям и куда может угодить снаряд или мина. Всех тонкостей, что пришлось познать и чему еще предстоит обучиться, конечно, не описать. Но самое главное, теперь это был не тот необстрелянный в боях новобранец, который чуть больше десяти дней тому назад мало понимал, что ему нужно делать и зачем его сюда привезли. Перенеся на своей шкуре несколько штурмовых атак, артналетов и контратак противника, незаметно для себя Дружинин стал другим человеком. Он научился управлять своими чувствами и держать над собой контроль. Так на фронте формировались характер и воля. Теперь это был заметно возмужавший боец и, как говорится, стреляный воробей. На войне быстро всему учатся и быстро взрослеют.

В напарниках с Лопатиным Анатолий дежурил на посту уже несколько дней подряд. За этот короткий период они успели привыкнуть друг к другу и подружиться.

Стефан Васильевич Лопатин – худощавый человек среднего роста с сединой на висках и внешностью настоящего воина. Он был на год старше матери Анатолия, потому и отношения у бойцов сложились как у заботливого отца с сыном. Родного отца, трагически погибшего в далеком тридцать первом году, Анатолий смутно, но помнил. Помнил и его похороны, а вот уточнять мелкие детали гибели всегда боялся, опасаясь услышать что-то страшное. Эту жуткую историю во всех подробностях он услышал от матери незадолго до своего отбытия в Тоцкие лагеря. В тот вечер вся семья уже улеглась спать. На улице шел проливной дождь, гремела пугающими раскатами гроза, а извилистые линии ярких молний периодически освещали темное помещение маленькой землянки. Спать совсем не хотелось, и они, лежа в постели, переговаривались между собой, вспоминая различные истории. Вот тогда Анатолий и попросил мать рассказать о том, как и при каких обстоятельствах погиб отец. А дело обстояло так…

После начатой в Казакской АССР коллективизации, дед Сергей испытывать судьбу своей многочисленной семьи не стал. Избегая раскулачивания, он в двадцать девятом году распродал свое немалое хозяйство и большую часть многочисленного скота, распределив запасы продовольствия между сыновьями. Оставив хутор в предместьях Акобы брошенным, он переехал в свой дом, расположенный в Джаныбеке.

Добротный бревенчатый дом с полуподвалом и большим приусадебным участком достался ему, как младшему сыну, от родителей. Перезимовав в доме деда, ранней весной родители Анатолия перебрались на постоянное место жительства в Эльтон. Своего жилья не было, семья вынуждена была снимать две комнаты и ряд хозяйских построек у Козловых. Дом у Козловых был большой, дети их давно разъехались, а хозяйство старики хоть и держали, но не крупное. Катухи и сараи стояли свободные. На подворье у молодой семьи Дружининых были куры, бараны, досталась от раздела крепкого хозяйства деда и молоденькая телочка. Имея при себе оборудование и кузнечный инструмент, отец без особого труда устроился на работу в колхоз, где самостоятельно организовал кузнечный цех. Его в только что образовавшемся коллективном хозяйстве попросту не было. Работы было много; кроме колхозных нужд отец выполнял и частные заказы, имея от этого ремесла дополнительный доход. Не зря говорят: «У кузнеца – что стукнул молотом, то копейка». Семья была достаточно большой: пятеро детей, – но родители справлялись. Уже следующей весной стельная телушка отелилась, и теперь, чтобы излишки молока не портились, требовалась их переработка.