Свиридов ощутил уже откровенный укол страха. Интуиция сигналила, что происходит что-то странное. Ему… угрожают? Или предупреждают? Да нет, наверное, показалось, перед ним официальное лицо, прокурор города, ради бога.

– У меня есть обязательства по контракту, – выдавил Николай сквозь зубы. – Я соблюдаю все нормы и правила. Вы получили объяснительную? Уходите. А если есть какие-то вопросы, жду официальную повестку.

– Подписывайте! – Прокурор швырнул ручку на стол, где уже лежал заполненный бланк. Свиридов внимательно прочитал написанное, с трудом продираясь сквозь пляшущие буквы. Но ему не хотелось рисковать. Мало ли что так можно подсунуть на подпись. Но все было правильно. «С моих слов записано верно, Николай Свиридов», – написал он внизу и подписался.

– Вы бы лучше расследованием другого дела занялись, – сказал он, возвращая ручку прокурору.

– Какого дела? – не понял тот.

– Дела о падении Кости Еременко. Его кто-то отправил на заброшку, дал задание. И это точно была не Алена, которую вчера арестовали. Она к этому не имеет никакого отношения! А вы смотрите в другую сторону.

– Вы мне не указывайте! – рявкнул прокурор и тут же понизил голос. – С вашей Аленой разберется следствие. А теперь позвольте откланяться.

Он засунул бумаги в портфель и быстрым шагом удалился.

Николай поднялся в номер, собираясь лечь спать, но быстро понял, что ничего не выйдет. Он не находил себе места. Сон не шел. Слова прокурора о «непоправимом» не выходили у него из головы. Отложить взрыв? Все как следует осмотреть? Они так и не попали в подвал… Но Алексеич прав, охрана… Туда никто не мог проникнуть. Тогда к чему были все эти угрозы… намеки… Если что-то случится, если кто-то еще пострадает, это будет преследовать его, Николая, всю жизнь. Счастье, что мальчик не погиб. А что если…

Он нашел в буфете бутылку вина, налил себе стакан, выпил. Немного расслабиться удалось, но мысли не отпускали. Больше не в силах бороться с тревогой, Свиридов схватил телефон. 22.30. Поздновато, но еще можно позвонить. Он набрал номер Волкова.

Тот моментально ответил, будто держал телефон в руках.

– Да.

– Игорь Сергеевич? Это Свиридов.

– Вижу, что Свиридов. Что-то случилось, Николай?

– Э-э-э, нет. И да. Ко мне в гостиницу только что приходил прокурор. Якобы по поводу сегодняшнего происшествия. Вы же еще не знаете. У нас там один взрывник на арматуру напоролся. Жив, к счастью, но глаз потерял. Прокурор сказал, мэр взял это дело «на карандаш», велел опросить меня. Но говорил он странные вещи. Прокурор, а не мэр. – И Николай кратко пересказал услышанные только что обвинения и предупреждения.

– Молодец, что позвонил, – услышал он голос Волкова. – Кажется, этой информации нам и не хватало.

– Нам?

– Да. Я в Феодосии, в полиции. Не арестован, не бойся. Я говорил с Андрейченко. Он разрешил мне поговорить с Аленой. Думаю, я многое узнаю из этого разговора. Будь на связи.

– Понял, – только и смог вымолвить Свиридов, как Волков отключился.

Алене до чертиков надоело торчать в камере предварительного заключения. А еще ей до чертиков надоели несвобода и глухой, грызущий изнутри страх. Судя по тому, что через 24 часа ее никто не выпустил, обвинение было уже готово и завтра ей предьявят его и… что? Отправят в тюрьму? Оттуда она вряд ли сумеет что-либо сделать. Алена всегда считала себя не из трусливых, но на этих мыслях ее начинало накрывать ужасом и отчаянием. Даже если она справится… даже если докажет свою невиновность… Восстановить психику и репутацию будет намного сложнее.

Время шло, но ничего не происходило, и это изматывало отдельно. Она даже не могла толком определить, сколько прошло времени. Она несколько раз засыпала, потом просыпалась. За маленьким окошком камеры было темно, но это ей ни о чем не говорило. Может, был вечер, может, ночь, а может, приближалось утро.