Но остальные обитатели Майла услугами Робина и его подчинённых пользовались с превеликим удовольствием, полагая, что Капитаны держать при себе никуда не годных медиков не стали бы. Поэтому у главы лазарета и лучших его помощников была обширная практика в Нижнем Городе и далеко за его пределами, и недостатка ни в пациентах, ни в монетах они не испытывали, хотя главным товаром, которым торговали, были всего-навсего вино со специями в сочетании с вниманием.

На почве взаимного интереса к приправам, точнее, к их целебным свойствам, Робин Остролист был знаком со многими на кухнях, включая Бодо. Вот и сейчас, переводя растерянный взгляд с Ланго Падуба на остальных, он поначалу не признал старшего утренней смены в новом обличье, но, приглядевшись, всплеснул руками:

– Господин Глубокоп!

Бодо поклонился.

– Как это вас угораздило? – спросил главный лекарь. – Хотя что это я. Поздравляю, поздравляю, – исправился он, – вам так идёт!

– Благодарю, – отвечал Бодо.

«Что же скажет Элалия», – мелькнула у него тревожная мыслишка внутри.

– Вы, пожалуйста, приглядите за Тэдом. Пришлите с ним посидеть кого-нибудь потолковее, ладно? И дайте нам весточку, как только он очнётся, – попросил он так, как будто был старшим для главы лазарета, и это было новое чувство. – Мы, возможно, с ним ещё не закончили.

Начальник лекарей, чуть помедлив, кивнул.

– А что за тело у вас пропало? – спросил Ланго Падуб.

– Так бедолага Сордо, с кухни же, – отвечал Робин Остролист.

Бодо пошатнулся, но Ланго незаметно для остальных успел его придержать.

– Принесли мы его, положили в ледник, как и положено. Двери заперли, – продолжал старшина лазарета. – И сначала было как-то не до него: уйма хлопот с этими ранеными, ну вы знаете, которых сегодня у Крышки… Собрались вот осмотреть как следует, чтобы сделать выводы о причинах беды. Хватились – а тела-то и нет. Дверь на запоре, ключ у меня. Как так?

– А не мог забрать тело кто-то из ваших, господин Остролист? – недоверчиво спросил Ланго.

– Ни о чём подобном меня не извещали, и у нас так не принято. Здесь же не казарма, а трупы не сапоги! – поднял палец Робин Остролист. – Да и как? Ключ от двери – единственный, и я его из рук не выпускаю. Мы там, в леднике, храним кое-какие редкие и дорогие составы, господин Глубокоп знает, в том числе сильнодействующие зелья и даже яды. В ледник кому попало шастать не положено!

– Яды? – переспросил Ривальбен. – Это какие же?

– Разные, – уклончиво отвечал старшина лазарета. – Ядом и утренний чай может стать, если с дозировкой переборщить. Отравление – дело концентрации, знаете ли.

– Пойдёмте, глянем на ваш ледник, – предложил Следопыт. – И прихватите тех, кто осматривал Сордо, когда его нашли на кухне. У нас к ним тоже, – веско добавил он, – есть вопросы.

– У вас? – фыркнул главный лекарь. – Но дозволительно ли вам, сударь, задавать эти вопросы нам и здесь, учитывая, что вы…

– А, мы же с вами ещё не знакомы, – остановил его Следопыт. – Ваш батюшка Понто Остролист, знаменитый травник, держал лавку в Северине, не так ли?

Робин удивлённо кивнул.

– Имел честь быть с ним знакомым, – поклонился Следопыт, – и даже давал кое-какие пояснения, когда он в молодости забрёл в Дозорные Холмы поучиться методам растворения и экстрагирования. Имени Ривальбен он при вас ни разу не упоминал?

Начальник лазарета подпрыгнул, согнулся в глубочайшем поклоне и произнёс:

– Я провожу.

Лазарет

Ледник внутри Башни перестраивался не единожды – по мере роста населения, которое пришлось бы неизбежно кормить, попади город в глухую осаду. И поскольку площадь земли на вершине Горы оставалась неизменной, а рыть глубже под фундаментом мог лишь тот, кто желал опрокинуть себе на голову всю Башню, бранкам пришлось изворачиваться. Так лёд пополз из подвалов наверх.