Если бы Ронго не умер до срока, в смехотворном для бротта возрасте восьмидесяти пяти лет, вдруг подумалось Бодо, то это именно он, а не Баридок, получается, вывел бы Стрелков на печально известную резню у Касторвада5.

При мысли о том, с какими личностями он сидит сейчас за одним столом, у Бодо затряслись поджилки.

– Ну да. Ваш родич Тэд, который служит со мной на кухне, – испуганно подтвердил он. – Спрашивал, в каком вы родстве.

Минто откинулся обратно, ничего не добавив.

– Вопрос второй. Пропадало ли что-нибудь недавно из кабинета главного повара? – продолжал Амарант.

Бодо ответил легко – он обожал приправы, особенно диковинные:

– Они там, верно, до сих пор ищут корень куркумы. Раззявы!

– Это порошок? – спросил другой сотник, до того молчавший, и пояснил: – Ты, я вижу, признал Минто. А меня зовут Берилак Буролист.

Бодо уже ничему не удивлялся: это было ещё одно имя, известное каждому от Моря и до Гор – имя командира гвардии. Гвардейцы единственные из бранков по-настоящему умели сражаться верхом на пони, для чего ездили на север учиться у Верзил. В Майле их завистливо звали «шестиногами».

В отличие от Баридока, предшественника Амаранта на посту Капитана, Берилак, как знали все бранки, происходил из так называемых Диких Буролистов, давно отколовшихся от родичей из старых земель. Предки Берилака поголовно славились безудержным бесстрашием, необычным даже для бранков, и сам он фамильного древа не испортил.

– Да, порошок, и весьма дорогой, сударь. Раскладывается по фунту в плотные мешочки на тесьме, затем заворачивается в ткань и запечатывается воском в деревянные короба. Везут издалека. Раньше его звали «горный шафран», чтобы отличать от другого шафрана, который с побережий, а стоит ещё больше, – пустился в объяснения Бодо. – Но потом узнали, что местные называют растение этим смешным словом, куркума. Перетирают корни, получается что-то вроде толчёного имбиря, но немного другой вкус… Погрубее, чем галангал, конечно. Но очень забористая вещь! Согревает, успокаивает зуд, снимает воспаление, очищает кровь. Останавливает кровь!

Берилак хмыкнул.

– Даже раны заживляет, говорят. Особенно если применять его с другим шафраном, который прибрежный. Можно делать примочки с маслом или засыпать прямо порошком. И никаких заживляющих мазей не нужно. А если смешать с водой и желтком, выйдет самая дорогая краска на свете, ярко-огненная, – продолжил Бодо и, заметив удивление на их лицах, стушевался: – Я просто специи люблю. Интересуюсь. Не зря же мы все работаем в Зале Приправ!

– Да нет, ты на своём месте, – успокоил его Капитан. – Просто никто из нас даже о существовании этой самой куркумы раньше не подозревал. Заживляет раны, значит. Любопытно, да? Но теперь вопрос третий. Видел ли ты раньше пожилого пекаря в переднике, которого перепачкала мукой упавшая книга? Кто он?

Бодо слегка задумался.

– Нет, этого я не признал, – с долей растерянности сказал он. – Что вообще-то необычно: на кухне я давно, я старший смены, и посторонних у меня не бывает. Может, новенький?

Амарант глянул на Ланго, наклонил голову, и десятник из сотни коменданта сказал:

– Если и так, то ни пекари, ни кондитеры, ни повара о нём и слыхом не слыхивали. По приметам не опознали. Да и отыскать его самого во второй раз на кухне я сегодня не смог.

– Да что тут… Там… Что вообще? – заёрзал на сиденье Бодо. – У меня такое ощущение…

– Вопрос четвёртый, – продолжил Амарант. – Ждали ли твоего начальника сегодня с утра на выборе блюд?

– Нет, не ждали, милорд! Это точно: у них на лицах было написано, – заявил Бодо. – Получается, он пришёл туда лишь потому, что ему срочно понадобилось к вам. Это же традицией предписано – пропускать повара к Вожаку с утра. Ой, и даже не к вам. А на этот самый совет! – с задором продолжал он и вдруг смутился. – Но вы же не объясните мне, – сказал он, – ни смысла этих вопросов, ни значения моих ответов, милорд?