Сегодня Кирилл бегал не долго. Таня услышала, как открылась входная дверь, и голос Кирилла весело прокричал:

– Я вернулся. Я вернулся навсегда.

– И что это значит? – спросила Таня.

Она все еще была под впечатлением сна. Послышались приближающиеся шаги, дверь комнаты открылась и в нее просунулась голова с взъерошенными и влажными темными волосами. Глаза были хитро прищурены.

– Это значит, что я никуда и никогда не уйду, даже если ты меня прогонишь.

– Да, ну? Звучит, как клятва. Бойся не обдуманных слов, их запомнят и могут предъявить в самый неподходящий момент.

– Я уверен, что у нас с тобой такого момента не случится, – радостно улыбнувшись, парировал Кирилл и его голова скрылась.

– Ну-ну! – Таня покачала головой, улыбнулась и направилась на кухню готовить завтрак. Послышался звук льющейся воды. Кирилл был уже под душем.

Поставив на стол два блюдца, она потянулась за чашками, а из головы не выходил приснившийся сон. Это был мальчик. Она всегда это чувствовала, она это знала на подсознательном уровне, да и одет он был в клетчатую рубашечку, с длинными рукавчиками и застегнутую на все пуговки. Пухлые ручки и сосредоточенное личико с большими синими глазами. Там, во сне, он помогал ей справиться с болью. Она так ясно видела его синие глаза и зеленого цвета одеяльце. Цветной сон. Он всегда был цветным. Чтобы это значило?

В кухню вошел Кирилл и, прислонившись к шкафу, стал завязывать галстук.

– Я сегодня задержусь, а потом мы могли бы с тобой поужинать в ресторане, – предложил он.

Таня промолчала

– Ты что думаешь, Тань?

Она не слышала его, все еще думала о странном сне, который с таким постоянством ей снился.

Кирилл положил руки ей на талию и носом потерся о шею. Выходя из кухни, он снова обратил к ней, но она не прореагировала на его вопрос. Тогда он позвал ее громче, но она снова промолчала. На лице ее блуждала нежная улыбка. «Это значит, что у меня шизофрения», – продолжала улыбаться она своим мыслям. Не дождавшись в ответ ни слова, Кирилл вернулся и тронул ее за плечо. Вздрогнув, она оглянулась и вопросительно посмотрела на него.

– Извини, – сказал он. – Я спрашивал, не поужинать ли нам где-нибудь, чтобы тебе не возиться с готовкой? Но ты, по-видимому, сегодня ночью снова побывала у Федора Михайловича в селе Степанчикове? – Кирилл весело хмыкнул. – И снова у тебя в гостях побывал малыш?

Вопрос о малыше был задан не так весело, как о селе Степанчикове. Таня уже не впервые чувствовала неприятие Кирилла к ее снам. Он сел за стол и подвинул ближе к себе чашку с кофе. Она подняла голову и весело кивнула. Затем в недоумении пожала плечами.

– Это почему же ты так решил? – все еще в раздумье спросила она.

– У тебя всегда такое блаженное выражение, когда приснится этот долгоиграющий сон. Успела, хоть на этот раз, спросить, как его зовут и чей он? – Кирилл нежно погладил ее руку и в ответ получил воздушный поцелуй.

На лице у него была нежная улыбка, но в голосе Таня слышала досаду и легкое раздражение. Человеку, которому практически не снятся сны трудно понять того, кто видит их с регулярным постоянством.

– Это скорее я побывала у него в гостях. Все та же комната, в которой я никогда не была, и мальчик так же красив, но спросить не успела.

– Снова болела голова? – с тревогой в голосе, спросил Кирилл. Сны с малышом, как правило, снились, когда у нее начиналась мигрень. Головные боли Тани волновали его, и он неоднократно просил ее показаться врачу.

– Болела

Она сразу же пожалела, что была столь откровенна: «Голова и правда болела, но зачем об этом говорить Кириллу? Чем он может помочь ей?»