Пострижение произошло 24 июня 1818 г., хотя прошение о том Михаил Яковлевич подал 29 января.

Преосв. Иов, «личность совершенно своеобразная и до сих пор не разгаданная и непонятная», был доволен постригом: «Преосвященному Иову было это так приятно, что он на другой же день, т. е. 25 июня, рукоположил о. Макария во иеродиакона, а через три дня, 28 июня, в иеромонаха»[101]. Прот. И. Герболинский, служивший при преосвященном Иове восемь лет, так описывает его: «Он имел много достоинств: был трезвым, строгим монахом, часто служил… служение его было благолепное, все делалось как бы по такту, чтение медленное, литургия продолжалась четыре часа. Но вид и взгляд его был суров, глаза затемнялись густыми черными бровями, голос был сильный и резкий, характер от природы горячий и вспыльчивый, а потому, при малейшей неисправности или сопротивлении ему, он выходил из себя и делал поступки самые неприличные, несмотря ни на какое место»[102].

Интересны воспоминания о преосвященном Иове (Потемкине) русского дворянина Андрея Михайловича Фадеева, имя которого, по мнению современников, «не произносилось иначе как с глубокой благодарностью и любовью за его высокую справедливость», проживавшего в рассматриваемый период в Екатеринославле и в 1817–1834 гг. управлявшего конторой иностранных поселенцев: «Надобно рассказать о церковной иерархии. Епархиальным архиереем был в то время архиепископ Иов, замечательный человек не по своим архипастырским добродетелям, а по оригинальности своих похождений. Родом был Смоленский дворянин, по фамилии Потемкин, родственник святейшего князя, он по молодости находился на военной службе, был лихим кавалеристом, большим шалуном, дрался на дуэли, убил одного из своих сослуживцев и, вынужденный по этому случаю бежать, скрылся в Молдавию, постригся в монахи и проживал там в каком-то монастыре, в городах довольно долгое время. Когда же узнал о возвышении своего родственника на степень любимца императрицы и когда тот последний предводительствовал армиею на Турецкой границе, то Иов ушел из монастыря, явился к Потемкину и был им милостиво принят под его покровительство. Вскоре он получил возвышение в сан архимандрита, а затем назначен викарным архиереем во вновь устроенную Екатеринославскую епархию. Впоследствии он переведен в Минск, где, в приезд Павла, невзирая на свое родство с князем Потемкиным, понравился ему своим служением. И действительно, это служение более походило на военную экзерцию, нежели на богослужение: всякий шаг, всякое движение духовенства было определено по темпам, с неминуемым и немедленным следованием наказания за малейшее нарушение установленного порядка, иногда тут же, в церкви, пощечинами, толчками из рук самого архипастыря. <…> Образ его жизни был самый аскетический: постничал до изнеможения, но в то же время дрался своеручно с своими мелкими подчиненными и прислужниками; скряжничал и копил деньги, которые раздавал взаймы, часто безвозвратно, высокопоставленным лицам из знатной аристократии, дабы приобрести их приязнь и поддержать расположение, а бедных прогонял от себя. Внутри дома вел жизнь отшельническую, но вне его щеголял богатыми рясами, экипажами и дорогими лошадьми, о коих больше заботился, чем о пастве. В противоположность ему в семинарии был наместником и, кажется, потом ректором архимандрит Макарий, истинный монах, исполненный христианских добродетелей и вместе с тем глубоких познаний. Разумеется, что такие две личности не могли долго ужиться: Макария вскоре перевели (помнится в Алтайскую миссию), а Иов остался в Екатеринославле, где и пребывал до самой смерти своей, последовавшей в 1821 году. Воспоминание он оставил о себе в пастве своей только своими причудами, а у духовенства строгостию и побоями»