Разработка конкретных атомистических теорий должна быть оставлена физике и химии; она не входит в компетенцию общей метафизики.28

XI.

Твердая, массивная фактичность и осязаемость телесного мира, столь разительно контрастирующая с невидимостью и непроницаемостью простой мысли, не является, во-первых, доказательством того, что тела более реальны, чем разум; но тогда она не является и доказательством того, что тела обладают абсолютной реальностью, независимой от нашего восприятия и воображения; более того, она нисколько не защищает тела от участи быть растворенными строго логическим мышлением в системе выражений или проявлений невидимых сил. Конечно, факт остается фактом, а осязаемое – осязаемым. Но физические вещи осязаемы или непроницаемы – для нашего чувства осязания; они видимы и окрашены – для нашего чувства зрения; они эмпирически реальны – для воспринимающего, переживающего, познающего субъекта; и если путем строго логического анализа мы придем к тому, что с большой долей вероятности этот твердый, массивный, видимый, осязаемый мир тел, со всей его непроницаемостью, тяжестью и заполняющей пространство массивностью до мельчайших и мельчайших деталей, есть лишь явление и порождение мира невидимых, но закономерно действующих сил, то его действительное существование и эмпирическая реальность не вызовут ни малейшего прикосновения, потрясения или сомнения. Как жидкая капля воды, так и несокрушимо твердый кристаллик алмаза, как легкое облачко цирру, так и сантиметровая железная гиря, согласно динамистическому взгляду, являются не чем иным, как "наполненными силами пространствами"; а что этот взгляд имеет большую вероятность, чем демократическо-картезианская выдумка о том, что капли воды, алмазы, облака и железные гири являются лишь агрегатами пылевых зерен, мы, надеюсь, уже убедились из предшествующего рассмотрения. Мы должны еще раз и решительно подчеркнуть, что в смене и временном потоке физических явлений неизменным, действительно постоянным, неизменным является не явления, не видимые и осязаемые свойства вещей, а только законы, по которым происходит непрерывная смена явлений. Даже вес тела, хотя оно огнеупорно и способно противостоять горению, не сохраняется, а изменяется; но закон всемирного тяготения, согласно которому тело должно иметь тот или иной вес в зависимости от расстояния до центра тяжести, – он сохраняется. В сущности, это осмысленное понимание уже было эзотерическим ядром истины пифагорейской философии, если она не уходила в игривый символизм чисел и задумчивый мистицизм чисел. В общем, старое, подлинное, изначальное, девственное пифагорейство с его почерпнутым из геометрии, музыки и астрономии учением о существенности и субстанциональности математического закона мира, сохраняющегося в смене событий и управляющего всем бытием и становлением, – очень хорошая система, она имеет руки и ноги и, несомненно, содержит в себе восхитительное приближение к истине.

к истине. Коперник называл себя фтагорейцем; и именно та же самая основная идея доминирует и вдохновляет всех великих светил современного объяснения природы, от Коперника, Кеплера и Галилея до Ньютона и его преемников в их ощущениях, исследованиях, наблюдениях и мышлении. Настоящее знание природы и настоящее понимание природы идут только до хорошо доказанной математической теории природных явлений; ни на шаг дальше. Поэтому: "Μηδεις αγεωμετρητος ειςιτω!". – Законы, таким образом, – это то, что сохраняется в изменении, космос в природе, то, на чем основана логика фактов. Конечно, законы – это только формальное выражение сил, которые действуют везде и всегда одинаково. Что могут представлять собой эти силы сами по себе, по своей внутренней природе, находится за пределами нашего эмпирического знания, и поэтому мы свободно признаемся вместе с Ньютоном, что нам известна только "формальная и математическая причина", а "истинная причина" гравитационных явлений и других силовых эффектов остается неизвестной. Причина закономерности мира лежит вне и помимо "нашего" сознания.