Можно ли его доказать a priori или установить индуктивно? Имеем ли мы перед собой, как учит Кант, принцип чистого разума или, как утверждают некоторые более поздние мыслители, закон опыта, который может быть доказан химическими экспериментами? Ответ на этот вопрос может быть только следующим. Положение ни в коем случае не является аксиомой в том же смысле, что и принципы чистой математики, критерий которых состоит в немыслимости их противоречивой противоположности. Ведь если взглянуть на историю религиозных верований, которые во все времена и у самых разных народов предполагали сотворение мира из ничего, то можно понять, что сотворение из ничего и исчезновение в ничто очень хорошо мыслимо, очень хорошо представимо. То же самое относится и к мнению детей, и к здравому смыслу человечества. Довольно много реальных природных процессов, например, образование белых облаков на голубом небе, или испарение и исчезновение кипящей воды, или внезапное появление и исчезновение падающей звезды, или распускание ледяных цветов на холодном оконном стекле и т.д., наивный ум понимает как возникновение из ничего и исчезновение в ничто без всякого импульса. Более того, любой химический процесс соединения, например, сжигание тела до дыма и пепла или соединение серы и ртути с образованием киновари, производит, если человек еще не увлечен теорией, вполне определенное впечатление формальной транссубстанциации, при которой нечто перестает быть, поскольку начинает быть нечто совершенно иное. Таким образом, принцип постоянства вовсе не является аксиомой, как, например, положение о том, что «подобное добавляется к подобному и дает подобное». Даже очень глубоко продуманное доказательство Канта в «Аналогиях опыта», стремящееся показать, что только при условии постоянства субстанции возможно знание объективного временного порядка явлений, различение объективной одновременности и последовательности явлений, т.е. что принцип постоянства как априорная предпосылка возможности опыта имеет общую и необходимую силу для всего опыта, при ближайшем рассмотрении оказывается несостоятельным; Он может претендовать на признание лишь для научного, но не для обыденного опыта. Остается, следовательно, только экспериментально обнаружить это положение, доказать его как эмпирический закон природы. И действительно, часто утверждается, что экспериментальным доказательством служат химические весы, которые показывают, что вес тела при химических метаморфозах остается неизменным. Но, во-первых, весы доказывают только постоянство «веса», а вес – это не субстанция, а только свойство; во-вторых, вес, хотя и противостоит химическим метаморфозам, изменяется при изменении расстояния взвешиваемого тела от центра Земли; он остается тождественным самому себе только на постоянном расстоянии от центра тяготения, но не иначе.

В самом деле, нет ни одного эмпирического свойства физических вещей, которое оставалось бы неизменным при любых обстоятельствах и условиях. Окраска, объем, агрегатное состояние, а значит, и вес, меняются, как только изменяются те или иные условия, в которых находится тело. Что доказуемо, точнее, доказуемо наблюдением, опытным путем, так это неизменность законов, например, закона всемирного тяготения, согласно которому тело изменяет свой вес, но регулярно возвращается к прежнему весу, как только его возвращают на прежнее расстояние от центра тяжести.

Поэтому тот, кто хочет сделать честь истине и кто, наряду с чистой любовью к ней, обладает достаточной степенью критической проницательности, должен будет, как бы ни было непоколебимо его субъективное убеждение в правильности принципа постоянства вещества, признать, что этот знаменитый принцип является не более и не менее чем гипотезой, в истинность которой веришь, чем постулатом, которого придерживаешься для целей научной теории явлений.