Капустин потянулся, погладил себя по выступающему животу.

– Нормальная она. Сухие дрова жарче горят.

– Женщина не должна быть дровами, Сашка. А из деревянных предметов я предпочитаю гитару. Вот моя Оля – персик! И настроение у нее всегда хорошее, и слушается меня с первого слова, и экономная.

– Все, Андрей Дмитриевич, закрыли тему. – Сашка проверил последний ящик. – Смотри, Дмитрич, среди водки текила затесалась. Может, выпьем?

– И поедим. – Андрей с хрустом разорвал пакет с чипсами. – Надеюсь, Елена уже ушла. Вот ведь баба, работает по двенадцать часов. Без выходных. Как ей не стыдно? Наливай.

Капустин ловко достал из ящика с посудой разовые пластмассовые бокалы и вскрыл бутылку с ароматной текилой.

Виктор, подслушивающий у двери, сглотнул голодную слюну. Ему тоже захотелось выпить, хотя на работе он не злоупотреблял. Не выдержав, вошел на склад. Мужчины при виде его замерли со стаканчиками в руках.

– А я думаю, кто это по складу ходит?

Тридцатилетний Капустин и сорокалетний Андрей почувствовали себя школьниками, застуканными завучем за написание слова: «Какашка» на доске. Первым в себя пришел Андрей.

– Так ты же знаешь, Витя, продукты завезли всего час назад. Вот, готовимся к завтрашнему дню. Будешь текилу? – И он достал еще один пластиковый стаканчик.

– Не положено… – Рука Виктора сама по себе поднялась и взяла бокал. – Но буду. А о чем вы тут разговаривали? Слышал, Елену вспоминали.

Капустин налил всем по половине стакана.

– Да, Виктор Алексеевич, мы разговаривали о Елене Николаевне. – Выпив, Сашка залез в пакет с чипсами, закусил усушенной картошечкой. – У нее через неделю день рождения. Короче, нужно Елене Николаевне подарить какую-нибудь животину.

Виктор улыбнулся. Андрей посмотрел на Сашку с деланным удивлением.

– Зачем ей животина? У нее муж есть.

Вдохновившись текилой и общим вниманием, Капустин начал импровизировать.

– Муж, он, конечно… он не помешает. Но животное, оно не просто друг человека. Животное заставляет человека быть человеком.

Заедая дорогущую текилу двадцатирублевыми чипсами, Андрей отрицательно погрозил пальцем:

– Не факт. К тому же не возьмет она никого. Прости, Витя, ты к ней хорошо относишься, но я дольше ее знаю… От животных нет прибыли.

Но Капустин уже никого не слушал, увлеченный своей идеей.

– Может, кошку? Или волнистого попугайчика, желтого с голубым.

Андрей продолжал отрицательно вертеть головой.

– И кошку не возьмёт, и птичку. Никто ей не нужен, трудоголику-миллионерше.

– Ну, ты того, – Виктор забрал у Андрея бутылку и сам разлил по стаканчикам. – Не заговаривайся. Она все-таки наша шеф. То есть шефша.

– В идеале, для очеловечивания… – Капустин, не выдержав, надкусил батон сырокопчёной колбасы. – Ей нужно подкинуть ребёнка.

Выдернув из рук Сашки колбасу, Андрей оторвал себе третью часть и остальное передал охраннику.

– Ты, Капустин, жри меньше, уже похож на кочан капусты… А подкинутого ребёнка Елена определит в детдом…

– Тогда ребёнка не воруем… А давайте споем? – раздухарился Капустин.

– С ума сошел? – Виктор разлил остатки текилы. – Завтра напоетесь. Кстати, Елена ненавидит застольные пения.

– Мне терять нечего, премию все равно не дадут. – И Капустин запел, высоко подняв голову: – Ой, то не вечер, то не ве-е-ечер…

Виктор и Андрей негромко подхватили:

– …Ой, мне-е малым-мало спало-о-ось…

В своем кабинете Елена просматривала бумаги, одновременно внося изменения в компьютер. Зазвонил телефон, и Елена вздрогнула от неожиданности. На дисплее сияла надпись «Мама». Понятно, сейчас её начнут учить жизни. Но не брать трубку было невозможно. Тогда родители сорвутся из Клина, и переселится в её квартиру, что чревато скандалами.