– С каким делом? – не понял Рыбкин.

– С собаками, – объяснил Борька. – Просто так не возьмешь. Еще поискать надо. В приютах – очередь. Те, что у нас на помойке роются, там влет уходят. Нет, ну понятно, везде по-разному. Но в основном – вот так. С другой стороны, там и с детскими домами все не как у нас. Нас погубили просторы, Рыбкин. Всегда есть, где нагадить. Мы не ценим землю. А там, если мусор выбросишь, обязательно в кого-нибудь попадешь. Ясно?

– У тебя каша в голове, Борька, – сказал Рыбкин.

– Какая каша? – не понял Борька, полез пятерней в короткие вихры, потом усмехнулся, погрозил Рыбкину пальцем. – Каша, значит?

– Вот только честно, – потянулся Рыбкин. – Чего ты хочешь? Парикмахерская, порночаты, собачий приют. Просторы. Чего тебе надо?

– Ну, вообще-то как всегда, – вздохнул Борька. – Нинку в хорошем настроении, как бы мы ни цапались, она ж единственная, с кем у меня сбоев не бывает. Бутылочку виски. Погрызть чего-нибудь. Футбол… Не, футбол нахер. Не хочу. Не тот он стал. Или я стал не тот. Посидеть, поговорить…

– А от меня? – спросил Рыбкин.

– Понимаешь? – Борька задумался. – Дело в том, что у тебя глаза, как у тех собак в Нинкином приюте. Ну, понятное дело, там они не голодают, да и сидят не в клетках, вольеры у них. Это ж серьезное хозяйство, Нинка кстати, стала принимать зверье на передержку, ну, хозяева уехали куда-то, скажем, а питомца – к ней. Ну и за отдельную плату – вебкамера. Лежишь так где-нибудь на Канарах, заходишь в интернет и смотришь, как твой Барсик или какой-нибудь Лорд ждет тебя сытый и довольный в вольере класса люкс. Яйца свои вылизывает.

– Ты смотри, чтобы у тебя дома вебкамеры не оказалось, – покачал головой Рыбкин. – А то вдруг твоя Нинка наблюдает, как ты свои яйца вылизываешь?

– Растяжка у меня уже не та, – отмахнулся Борька. – Не достану. Ты не съезжай с темы. Дело же не в еде. Дело в отношении. Понятно, что Нинка там не одна, на ней общее руководство, но она всегда говорит, что это как в детском доме. Нельзя ласкать. Прирастают. Не успеешь оглянуться, а они уже часть тебя. Те же собаки. Смотрят, за ними ли ты пришел или просто так. И у тебя как раз такие глаза.

– У меня жена, дочь и все хорошо, – наклонился, чтобы сообщить это Борьке, Рыбкин.

– Я знаю, – сделал строгим лицо Борька и тут же зачастил. – Ольга Сергеевна Клинская, дочка нашего общего шефа, дай бог здоровья Сергею Сергеевичу, его жене Фаине Борисовне, его второй дочери – Галине, да устроится ее судьба, пора ребенка рожать, пора. Его прочим близким и дальним, включая мою благоверную, которая приходится твоему тестю, дорогой, троюродной племянницей. Или ты забыл? Мы родственники, Рыбкин. Если случится какая пандемия, и вы все перемрете, то я смогу стать твоим наследником. Ты представляешь?

– Если я перемру, мне уже будет все равно, – сообщил Рыбкин.

– Дочь у тебя красивая, – задумался Борька. – И не копия матери, и на тебя вроде бы не очень похожа, хотя есть что-то, есть. Красивая. Если бы не Нинка, да не эти двадцать лет разницы…

– Больше, – усмехнулся Рыбкин.

– Да, – поморщился Борька. – Больше…

– У тебя тоже дочь красивая, – заметил Рыбкин. – Только причем тут мы? Горохов, пора уже включать защиту от дурака.

– Зачем? – спросил Борька. – Чтобы сдохнуть в покое и благолепии? Что молчишь? Ну, молчи… Так я к чему это все. Ну, в смысле Икеи, порночатов, собачьего питомника, парикмахерской. Забудь, что я тебе тут наплел. Не врал, но забудь. Удивить тебя просто хотел. Зацепить. Не знал как, поэтому гнал тут… Она другая.

– Другая? – не понял Рыбкин.

– Парикмахерша новая, – объяснил Борька. – Ну, новый мастер. Ничем она не похожа на твою Ольгу. Полная противоположность.