Как же, оставят их, хмыкнула Марлен, и уставилась на звездное, покрытое лунной глазурью, небо.

Девушки уже два часа сидели у костра, рассказывая смешные истории и делясь опытом. Марлен среди них была самой неопытной, на Млечной Арене ни разу не выступала, а потому молча слушала рассказы блистательных подруг и хохотала над особо удачными шутками. Так было до тех пор, пока разговор не коснулся их хозяина – судьи Догана Рагарры.

Кто первым затронул эту тему – Марлен не помнила. Она лишь услышала имя судьи из уст Динки, восхваляющей предприимчивость именитого ящерра, мол, он вернул Мыслите былое величие, именно он придумал, как привлечь капиталы в разрушенный город, и почувствовала, как ярость медленно растекается по телу.

Наверное, во всем виноват алкоголь. Именно он вынудил Марлен открыть рот и чуть ли не впервые во всеуслышание выразить собственное мнение: к черту Рагарру, к черту ящерров!

К чему это привело? Девушки задумчиво понурили головы, Имани сердито подкидывала сухие ветки в огонь, а Джин смотрела на Марлен с осуждением. Настроение испорчено!

Костер, вокруг которого собрались красавицы, мягкими волнами стремился ввысь. Лес, в силу обстоятельств отвыкший от человеческого общества, задабривал желанных посетительниц совиным уханьем и шелестом нетерпеливо покачивающихся кипарисовых деревьев.

Дым от костра неспешно струился в небо и затихал где-то далеко, возможно, у самого защитного купола, служившего тюрьмой для многих жителей города.

Марлен поняла, что зря затеяла этот разговор. Не стоило ей вслух наговаривать на судью. Джин уже не первый год ходит у Рагарры в любовницах, он её к себе зовет после каждой гонки. Не чтением же религиозных псалмов они там занимаются!

Да и права Джин, как ни крути – у гонщиц намного больше прав, чем у обычных землянок, но ведь и риск больше – на соревнованиях гонщицы рискуют собственными головами и смертность среди них уж слишком высокая. Никого уже давно не удивляли короткие некрологи на больших экранах города: «Умерла такая–то. Гонщица».

Ящерры даже головы вверх не поднимали, чтобы посмотреть на изображение умершей, ради которой не так давно срывали глотки во время соревнований на Млечной Арене. Им плевать.

- Извини, Джин. Это… вырвалось.

Джин кивнула. Всё знали, самая опытная из гонщиц обожает Марлен, да и остальные девушки, сидевшие у костра, относились к лисице не хуже. И все же, перегибать палку не стоило, и до того злополучного дня Марлен ни разу об этом не забывала.

В лесу их было шестеро.

Конечно же, в славном городе Мыслите Гонщиц было намного больше: около трёхсот активно учавствовали в гонках, и ещё приблизительно пятьсот проходили обучение.

Марлен была где-то посередине. Она уже прошла обучение, не раз принимала участие в гонках на малых аренах, как и в рукопашных боях, но на Млечную Арену её ни разу не выводили.Она, как было принято говорить, «зависла».

Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что она не рисковала быть обезглавленной, сожжённой заживо, погребенной под завалами чего-либо на Млечной Арене, и плохо, ведь если девушка не приносит прибыль городу, её могут исключить из «почетного» списка гонщиц.

Что последует за этим – знали все, так что Марлен последние два года балансировала на очень тонкой грани.

Чего не скажешь о её подругах. Они были опытными гонщицами, любимицами публики. Лисица среди них - что воробей среди лебедей.

Марлен была благодарна Джин за то, что та несколько лет назад ввела её в свой круг и познакомила с Мирой, Аророй и остальными девушками. Почему самая именитая и влиятельная гонщица взяла под опеку никому не известную ученицу, Марлен не знала, но со временем этот вопрос волновал её все меньше. В чем она была уверена – без подруг ей было бы жить намного сложнее.