– Стоило бы попробовать, – продолжает Пейсли, не услышав продолжения. – Это было бы… Гвен, почему ты ёрзаешь и всё время так улыбаешься? Что с тобой такое?

– Ничего, – говорю я, прижимая кисти рук к бёдрам, чтобы унять дрожь.

Я не в силах больше торчать в машине. Мне нужно выбраться. Нужно что-то делать, куда-то сбросить энергию. Или испытать нечто захватывающее, например, рассыпать конфетти по небу, раскрасить снег красками, как на Холи[10], чтобы даже последний человек убедился, что этот мир полон ярких красок.

– Давай купим по платью, – предлагаю я, вытаскивая ключ из зажигания, и выпрыгиваю из машины.

Пейсли наблюдает за мной в окно, и её лоб весь в складках.

Прошло всего несколько секунд, но для меня они тянутся невыносимо медленно. Почему она до сих пор сидит? Почему не выходит? Постучав в окно, жестом зову её наружу. Пейсли с мучительной неторопливостью покидает салон, снова надевает шапку и, обойдя машину, приближается ко мне. Я хватаю её под руку и тащу дальше по улице мимо витрин бутиков, зажжённые люстры которых сквозь стёкла украшают снег золотым светом, словно россыпью блёсток.

– Гвен, что с тобой такое? – повторяет Пейсли, но я не отвечаю.

Мне нужно платье, очень дорогое. Возможно, ещё туфли и сумка. Всё, что есть в наличии. Абсолютно все предметы на витринах сверкают и выглядят неотразимо, вот почему мне нужно всё это. Я звезда, а звёздам полагается носить такие платья.

Моё сердце заходится от эйфории. Не поспевая за собой, я спотыкаюсь о собственные ноги. Золотые буквы на вывеске бутика «Прада» отражают белое полуденное небо. Когда я направляюсь к двери, Пейсли останавливается, как вкопанная. Я тяну её дальше, но подруга не сдвигается ни на миллиметр.

– Ну давай, Пейс, идём по магазинам!

Пейсли моргает, как будто не понимает связи между мной и этими словами.

– Я понятия не имею, что с тобой такое. Ты как будто объелась стимуляторов.

Внезапно мягкие черты её лица искажаются от паники, а глаза широко распахиваются.

– Гвен, ты принимала наркотики?

– Что? Нет! – Я раздражённо цокаю, переминаясь с ноги на ногу. – Что плохого в том, что я хочу что-то себе купить?

– Ты, наверное, раз сто говорила, что мечтаешь когда-нибудь иметь достаточно денег, чтобы купить себе что-нибудь в этих бутиках. В последний раз где-то позавчера. И вдруг ты сама не своя и хочешь делать покупки? Ты сорвала джек-пот в лотерею?

– Не ломай мне кайф, – ворчу я, а может, это и не я, а кто-то внутри меня. Так или иначе я позволяю ему управлять собой. Только эйфория, серотонин, дофамин и никаких препятствий, никаких рациональных мыслей. – Сегодня я собираюсь пойти на вечеринку. Пойдёшь со мной?

– Что за вечеринка?

Я пожимаю плечами.

– Понятия не имею. Что-нибудь в духе апре-ски[11]. Ну так пойдёшь?

Не дожидаясь ответа, я захожу в бутик и осматриваю тёплое помещение. Потолочные светильники отбрасывают сверкающий свет на кирпичные стены. Возле места, где расположена лестница на верхний этаж, потрескивает огонь в камине, а перед ним расположился угловой диван и квадратный чёрный коврик из овчины.

– О-о-о, сумки!

Полная восхищения, я пересекаю торговый зал и рассматриваю множество экземпляров, аккуратным рядком расставленных на столе. Как раз в тот момент, когда Пейсли заходит в магазин, ко мне приближается продавщица.

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь, мисс?

– Нет, – отрезает Пейсли. – Мы как раз собирались уходить.

– Я возьму эту сумку! И вот эту. О, а какого размера эти туфли?

– В наличии разные размеры, мисс.

– Отлично. Тридцать восемь, пожалуйста.

Продавщица выпячивает губы.

– Скажите, какая модель вас интересует?