Безвольные, нерешительные, никчемные люди. Даже Кирилл грозен больше на словах, нежели на деле. Из всего Императорского дома Николай Николаевич знал только одного человека, по своим волевым качествам достойного занимать трон. Но он уже занимал его. Цепко, хватко, без малого почти четверть века. В 1905 году многим казалось, что все, его дни сочтены, но нет, удержался, сукин сын, и держится по сию пору. Хитрый, коварный, опасный. Но, как говорится, на каждого хитреца отольется своя пуля.

Впрочем, был и второй человек. Ничуть не хуже. Николай Николаевич самодовольно усмехнулся. Сам он справился бы с управлением империей по меньшей мере не хуже Никки. Но об этом, конечно, стоило пока помалкивать. Все, на что заявлял претензии – место главковерха. На троне пусть побудет кто-то из этих бездельников. Пока побудет. А Николай Николаевич подождет. Он умеет ждать. А вот когда длиннющая очередь претендентов на трон подсократится – а с такими родственничками это обязательно должно произойти – вот тогда и посмотрим…

– Я поддерживаю, я против убийства, – глухо сказал Михаил Александрович. – Мой брат не настолько глуп, чтобы предпочесть смерть короне. Думаю, он согласится на наши условия.

– Какое прелестное прекраснодушие, – Кирилл Владимирович похлопал в ладоши. – Слезы наворачиваются на глаза. Мне кажется или я и впрямь попал в какой-то клуб благородных девиц?

Он обвел взглядом всех присутствующих.

– Александр Михайлович, вы? – поинтересовался он.

– Признаться, я тоже не любитель кровопролитий.

– Я так и думал, – кивнул Кирилл Владимирович. – Вы все так милы, так гуманны, так милосердны. А мы с Николаем Николаевичем получается кровожадные звери.

Николай Михайлович открыл было рот, но Кирилл Владимирович жестом его остановил.

– Я не договорил. Но вот вопрос. Вы хоть понимаете, что вас ждет, если наш план провалится? Будет ли Никки настолько гуманен, чтобы оставить нас в живых?..

– Николай Александрович известен своим гуманизмом далеко за пределами Российской империи, – Александр Михайлович улыбнулся. – Это ведь он созвал Гаагскую конференцию, предложил провести всеобщее разоружение, создать международный третейский суд, если бы его послушали…

– Ах, перестаньте уже паясничать! – зло бросил Кирилл Владимирович. – О его гуманности мне известно как никому другому. Вам, Александр Михайлович, конечно, этого не понять. Пока вы водили шашни с этими вашими филалетами и занимались, с позволения сказать, столоверчениями, я – тонул на «Петропавловске»!

Александр Михайлович собирался было сказать кое-что колкое в ответ, но, наткнувшись на горящий взгляд Кирилла, решил благоразумно помолчать. Кирилл Владимирович вошел в раж, и пререкаться с ним означало провоцировать на очередной пересказ истории потопления броненосца «Петропавловск» во время русско-японской войны.

– И отправил меня туда, в это проклятое место, в этот ледяной ад, именно этот ваш гуманист Никки!..

Николай Михайлович прикрыл глаза. Кирилл в своей ненависти теряет всякие остатки рассудка. Все прекрасно понимают, что его отправили отнюдь не на смерть, а чтобы отметиться на фронте, получить очередную военную награду. Через это прошли все члены Императорского дома. И уж, конечно, охраняли великих князей как зеницу ока. А что броненосец затонул, так война есть война.

– Думаю, надо отложить этот вопрос, – наконец предложил он. – Вполне возможно, что к тому времени, когда подберем людей, кто-то из нас может изменить свое мнение. Мне кажется, что сейчас следует обговорить более важный вопрос. Может быть, вопрос главный. Кто займет трон Российской империи?