Его речь прервал нарочито громкий вздох Кирилла Владимировича.

– Николай Михайлович, – сказал он. – Вы сказали, будете говорить прямо, но что-то опять как-то слишком витиевато. Мы взрослые люди. Мы все разделяем убеждение, что Никки не справляется с обязанностями верховного властителя. Стало быть, пора уже ставить перед ним вопрос – или он идет на уступки, или Империи нужен новый царь.

Николай Михайлович кивнул.

– Благодарю вас, Кирилл Владимирович. Вы были очень любезны. Именно так обстоит дело. Или – или. Думаю, нам всем необходимо попробовать убедить Николая принять кое-кое какие меры по улучшению положения в стране. А если он не пойдет на уступки – найти ему замену.

– На уступки он не пойдет, – хмуро сказал Николай Николаевич. – Мы все знаем его достаточно хорошо. Он будет вертеться как уж под вилами, тасовать колоду из своих людей, создавая видимость уступок, но по существу – он не сделает ничего.

– Не могу с вами не согласиться, – отозвался Николай Михайлович. – На этот случай мы и должны определиться с порядком наших действий. Итак. Если переговоры с Николаем не завершатся принятием наших условий, необходимо будет приступить к действиям по его, так сказать, понуждению к отречению. Не думаю, что нам необходим какой-то строгий план, жизнь, как мы знаем, зачастую идет в разрез наших планов, но необходимо все же очертить некие общие контуры наших возможностей и точки приложения усилий.

Николай Михайлович прошелся по комнате. Солнце село, и сиявший несколько минут назад шпиль Петропавловского собора погрузился во тьму. В темноту постепенно погружался и кабинет великого князя.

– Сандро, будь так любезен, включи свет.

Александр Михайлович дотянулся до выключателя, комнату залил яркий электрический свет, недавно оборудованный в Ново-Михайловском дворце. Николай Михайлович чуть поморщился. Электрический свет он недолюбливал, он казался слишком ярким, слишком искусственным, но, в конце концов, негоже великому князю сидеть при свечах.

– Николай Николаевич, передаю вам слово, – наконец сказал Николай Михайлович, изобразив максимум любезности. – Думаю, вы лучше меня знаете, что надлежит делать в такой ситуации.

Николай Николаевич пожал плечами.

– А что тут знать-то? Дело-то простое. Прежде всего нужно подобрать подходящих людей. А дальше – действовать сообразно обстоятельствам. Если Никки будет в ставке – все сильно упрощается. Все необходимые договоренности у меня есть. В Александровском дворце будет посложнее.

– Может быть его получится выманить? – предложил Николай Михайлович. – Скажем, позвонить из ставки и пригласить по очень важному и безотлагательному делу?

Кирилл Владимирович насмешливо хмыкнул.

– Выманить? Вы шутите? Никки насквозь прожженный интриган, вы еще договорить не успеете, а он уже будет думать, как от вас избавиться!

Николай Михайлович развел руками, хотел было что-то сказать, но его перебил Николай Николаевич.

– Думаю, что самый надежный вариант один – единственный, – в голосе его зазвенела сталь. – Зайти во дворец и – табакеркой по голове. Все остальное – слишком рискованно и непредсказуемо.

– Я против, – быстро сказал Николай Михайлович. – Я считаю, что сделать это мы всегда успеем. Для начала нужно вывести его в ставку. Арестовать и изолировать. Никаких внешних сношений с миром, вся информация должна быть под полным контролем…

– Вы не хуже нас знаете, насколько он упрям, – возразил Кирилл Владимирович. – Я за табакерку!

– Уверяю вас, что спешить не стоит, – возразил Николай Михайлович. – Я думал над этим. Упрямый-то он упрямый, но разумный. Я бы сказал – разумнее многих. А помочь ему принять верное решение как раз вы и поможете, Кирилл Владимирович. Вы с Гвардейским экипажем выдвинитесь в Царское Село и обеспечите, так сказать, защиту Александры Федоровны. Николай не станет рисковать женой и детьми. А вы, Михаил Александрович, тем временем возьмете на себя вашего приятеля