Видит Бог, Кирилл Владимирович очень хотел выкинуть из памяти те чудовищные несколько минут между жизнью и смертью. Но это было невозможно. Он жил с ними уже тринадцать лет и будет жить всегда.

– Тринадцать лет назад, Николай Михайлович, – тихо сказал Кирилл Владимирович, – я сам был вот этим самым котом, за которого вы изволили так беспокоиться. Меня – как вашего любимого кота – просто взяли за шкирку и отправили на войну. А там, меня, опять же – как кота – взяли за шкирку и швырнули в ледяную воду. Слава всевышнему, он сохранил мне жизнь. И я кое-что понял. Кое-что важное.

Он встретился взглядом с Николаем Михайловичем.

– Я понял, что я не хочу быть этим котом. Господь сохранил мне жизнь не для того, чтобы ею распоряжался кто-то помимо меня и, конечно же, всевышнего. Престол принадлежит мне по праву.

Николай Михайлович вздохнул и первый отвел взгляд. Гибель броненосца «Петропавловск», несомненно, оставила в душе Кирилла Владимировича след куда глубже, чем можно было предполагать. Николай Михайлович, возможно, понимал его как никто другой. Много лет назад у него был свой своего рода «броненосец» – сражение на Аладжинских высотах, за участие в котором – «за разбитие армии Мухтара-паши» он, тогда юный штабс-капитан, получил орден Святого Георгия 4-й степени. Но военная карьера никогда его не прельщала, и после русско-турецкой войны он окончательно осознал – никогда более. Никаких войн, никаких боевых действий. Вот только в отличие от Кирилла Владимировича, прилюдно обнажившего свои страдания, Николай Михайлович о таких вещах предпочитал помалкивать. Но понять его можно – на кону корона.

Печатая шаг, Кирилл Владимирович вернулся на свое место и сказал уже будничным тоном:

– Предлагаю в качестве временно подходящего варианта принять все-таки меня.

– Я понимаю вас, Кирилл Владимирович. Тринадцать лет назад вам выпало нелегкое испытание.

– Испытание? Да какое к черту испытание?! Тринадцать лет назад из двадцати броненосцев было уничтожено четырнадцать, в тылу устроена кровавая резня, Никки… что уж там, нас всех щелкнули по носу! Нам показали, что не мы контролируем флот, да что там флот, оказалось, мы не в состоянии обуздать всю эту социал-демократическую плесень! Должен признаться, тогда же я понял еще кое-что. Если Российский императорский дом, или правящая династия, или черт его дери Никки! – не в состоянии гарантировать жизнь одного из наследников престола, так может ну его к черту – Российский Императорский дом?! Может быть безопаснее держаться подальше от него?!

Николай Михайлович вскинул брови. Что он только что услышал? Оригинальную версию морганатического брака?..

– Вы намекаете на ваш брак с Викторией Федоровной? – не удержался он от вопроса.

Кирилл Владимирович поморщился. Он уже жалел о сказанном. Не стоило демонстрировать свои эмоции, да еще при этом старом лисе. Все может быть понято превратно.

– Я говорю о том, что давно очевидно для нас. Никки не способен управлять страной. Он как броненосец «Петропавловск», его котлы уже заминированы, и он может взлететь на воздух в любой момент. И как «Петропавловск» же он уйдет на дно за считанные секунды. Так что если мы не хотим уйти на дно вместе с ним… Если мы хотим сохранить контроль над Россией, нам нужен новый правитель. Умный, волевой, решительный. А главное – осененный – в ту самую ужасную ночь – милостью божьей!

Николай Михайлович закашлял, подавляя смешок. Оно, конечно, трон есть трон, но нельзя же на голубом глазу нести вздор до такой степени!.. В воздухе повисла неловкость. Непроницаемо каменные лица великих князей явно скрывали некие малоприятные чувства. По своему обыкновению только Александр Михайлович кривил губы в усмешке, но и ему хватало ума хранить молчание. Многозначительное.