Тома подмигивает, я соглашаюсь с планом.

Помню эту базу еще со времен, когда мы с Пашей были совсем-совсем молоденькие. Она оживляет те самые чувства, у меня даже ускоряется сердце.

Припарковавшись, мы достаем торт и движемся в нужную сторону. Издалека слышим мужские крики и звуки игры. Удары по мячу. Пробежки. Свист.

Запах футбольного поля навсегда связан для меня с любовью.

Мы с Томой поднимаемся в застекленную вип-ложу, не заходя на открытые трибуны.

Здесь никого нет, а если придет кто-то из администрации или руководства, думаю, не подеремся. Оставляю торт на столике и подхожу к стеклу.

Замечаю своего Пашу сразу. Он на поле. С ним — основной состав. Сыгрываются. Я понимаю, что это ни о чем не говорит, но чертовски радуюсь.

Слышу шаги Томы. Она останавливается рядом и опускает голову мне на плечо.

Мой Паша поднимает руку и кричит, пятясь. Просит о мяче. Я про себя тоже прошу: дайте. Внутренне дрожу от удовлетворения, когда наша с мужем просьба исполняется.

Мяч летит через всё поле. Бьется о Пашкину грудь. Он аккуратно приземляет его под ноги и разворачивается.

Он открытый, разгоняется сходу. Пара защитников бежит наперерез, хотят взять в коробочку, заставить вывести мяч из игры, но я откуда-то точно знаю, что не смогут. Или хочу, чтобы не смогли.

Болею за него, веду глазами к воротам, на которых стоит Артур.

— Арчи возьмет.

— Ни черта.

Мы с Томой делаем ставки каждая на своего мужа. Она шепчет: «самоуверенная сучка ты, Билецкая», я просто улыбаюсь.

С замиранием сердца слежу, как Пашка добегает до штрафной площадки. Сдерживаюсь, чтобы не вытолкнуть из груди: бей. Я всегда спешу, а ему виднее, когда наступит тот самый идеальный момент.

Он медлит. Думает. Это может обернуться потерей мяча. Волнуюсь сильно, но держусь.

Когда Пашка с разгону лупит, вскрикиваем синхронно с Томой. Жмурюсь.

А открыв глаза, начинаю хлопать и визжать, потому что:

— Го-о-о-ол!!!

Томка стонет, а я радуюсь непропорционально сильно относительно достижения. Ну что такое какой-то гол во время тренировочного матча?

Понимаю, а всё равно рада.

К Пашке подходит пара человек, хлопает по ладони. Я вспоминаю, как в те самые первые месяцы и годы тусовалась на трибунах. Вспоминаю, как Пашка посвящал мне голы, как предложение сделал. Жестами. Во время игры.

Кажется, что в животе оживают заснувшие бабочки. Хочу продлить ощущение. Пялюсь, как дура, снова чувствуя себя влюбленной двадцатилеткой.

Мурашки идут по рукам, когда мой Пашка поворачивается к трибунам и смотрит на них. Мне поначалу даже кажется, что на меня.

Неужели чувствует? Неужели мы настолько идеально совпадаем?

Придуманная иллюзия разбивается о реальность очень быстро и неожиданно.

Мы с Томой через стекло слышим хлопки и женские улюлюканья. Я отрываюсь от Паши и смотрю по сути себе под ноги — на трибуну. Сердце обрывается.

Я не знаю, кто эта преданная фанатка, но мне совсем не нравится, как ей улыбается мой Паша. И как он её, мать твою, благодарит.

***

Обратная дорога выглядит совсем не так. В салоне слышен только гул мотора и шум дороги на поворотах. Мне кажется, что воздух пропитан моей злостью и неловкостью, которую испытывает Тамара.

— Прости, Ник. Я не хотела…

Она даже извиняется, не подозревая, что делает только хуже.

Я поворачиваю голову и улыбаюсь, пожимая плечами.

— О чем ты, господи? За что прощать? — Самой кажется, что мое задорное удивление звучит максимально ненатурально.

— Ты расстроилась…

— Я? Тебе показалось, — отмахиваюсь и жму на газ, увеличивая скорость. Вот сейчас я бы уже и стрелочку положила, честно. Убегать от шока я готова на шкалящих показателях.