Я знаю, что мой Паша – верный, но восторг в глазах чужих женщин видеть всё равно не люблю. Оборачиваюсь и слежу за приближением мужа.

Мне было девятнадцать, когда я впервые его увидела и по уши влюбилась. Я училась тогда на факультете журналистики. Устроилась работать в спортивный журнал. Мне дали априори невыполнимое задание: поймать одного молодого, очень талантливого и скрытного футболиста в перерыве между тренировками на сборах и взять у него короткое интервью. Это сейчас я понимаю, что расчет главреда был на мое смазливое личико, а тогда думала, что в меня верят, как в пробивного профессионала.

Позже Паша говорил, что сработала как раз моя уверенность в себе и настойчивость, но я думаю, он все же повелся на лицо. Как минимум, потому что в той редакции я проработала всего полгода, а с ним прожила уже десять лет.

И вроде бы счастливо же прожила, да? Да же?

Как дура задаю себе же вопросы, следя за приближением моего Паши. Я влюбилась в его непослушные кудряшки. В надменный холодный взгляд, в котором сначала зажегся интерес, а потом даже появились лукавые смешинки. В еле заметные гусиные лапки в уголках его глаз, когда улыбается.

В сказанные на третьем нашем свидании слова: «я тебя в жены возьму, Ник. Мне сомневаться некогда, а в тебя я влюбился».

В развенчанный моим мужем миф о том, что все футболисты – недалекие, косноязычные представители золотой молодежи. Он – глубокий, продуманный, скромный человек.

Уля правильно сказала: редко кому так везет. Мне повезло очень. Когда-то.

Муж подходит к столику, склоняется, вжимаясь губами в мою щеку. Кожу покалывает щетина. Сердце бьется еще быстрее.

– Привет, Уль. – Он здоровается с подругой без особого энтузиазма. Возвращается взглядом ко мне. – Ты готова? – Выглядит сейчас спокойным и даже как будто снова безразличным. Но я-то помню вчерашний вечер. Он ушел, хлопнув дверью. Я бросила в спину ужасные слова. Ночевал в городе, когда я снова осталась одна в нашем огромном доме.

– Да.

Снимаю со спинки стула сумочку, встаю, чувствуя пальцы мужа на локте.

– Удачного шоппинга, Билецкие!

Уля взмахивает рукой, провожая нас. Я оглядываюсь, улыбаясь подруге натянуто.

Сейчас понимаю, что Паша выглядит дерганым. Напряженным. Его пальцы сжимают кожу, делая больно.

– Шоппинг? Интересно… – он произносит, делая шаг за шагом в сторону двери. Мне приходится подстраиваться под его темп. А ещё мириться с тем, что каждую его эмоцию приходится додумывать.

Ирония в голосе ранит.

Он взведен, недоволен. А я не уверена в своей правоте.

– Я никому не говорила…

Оправдываюсь, губы Паши кривятся в улыбке.

– Я помню, Ника. Все помню. Разводиться со мной можно, говорить об этом — никому нельзя.

***

Сажусь в низкую машину Паши на место пассажира. Тут же тянусь за ремнем, но прежде, чем защелкнуть, вздрагиваю и на секунду жмурюсь.

Когда вы в браке достаточно долго, даже по тому, как муж захлопывает дверь, можете определить, насколько у него сегодня дурное настроение. Я тоже могу. У Паши – очень.

Стараюсь не циклиться на этом. Откидываюсь на спинку, немного съезжаю вниз, прикрываю глаза и глубоко дышу.

Ненавижу находиться с ним в ссоре. Мне плохо, грустно, стыдно. Но и от претензий своих отказаться я не готова. Однажды я уже жертвовала своей жизнью ради его реализации. Это закончилось глубокой депрессией, из которой в итоге меня вытолкнул блог. Делать это ещё раз я сейчас не готова, пусть и понимаю, что он ожидает от меня именно этого.

– Не газуй так, пожалуйста. Укачивает…

Не сдержавшись, прошу на одном из светофоров, повернув голову к мужу.

Помните, я говорила вам, что он – скромный и сдержанный человек? Так вот, у этого общего правила есть три исключения: вождение, секс и игра в футбол.