Через неделю перед постом снова пошли кататься на санях. Опять подхватил ее парень, и что-то щелкнуло в голове, будто щепка сломалась, и сдавило внутри, и дышать стало трудно. Напряглась и покраснела Марина, посмотрела ему в глаза, только на миг встретились их взгляды, и почувствовала его силу над собой. Домой пришла притихшая, только глаза светились радостью. Она избегала встречи с ним, и в то же время ей хотелось его видеть.

Как и прошлым летом, Марина пасла с Пилипом стадо, только оно стало больше и хлопот прибавилось от этого. В то лето дед Игнат с отцом и матерью собирались идти в сваты.

– Хватить Федьку кобелем ходить, пусть жена за ним смотрит, а то совсем сгуляется, да и Акулину взял бы кто, – говорила мама.

– А кто огород будет досматривать, кто тебе будет помогать ткать полотно? А сама какая была, что, может, лучше, такая же вертихвостка и была, – ругалась на нее баба Марфа.

– Не слушай ее, Акулина, – так снова поднимались ругань и крик.

Федину свадьбу справили в начале осени, и появилась в доме Игната и Захара Василиса, жена Федьки. Они сразу сдружились с Акулиной.

Перед Троицей баба Марфа засобиралась в монастырь на молебен, Мария стала просить взять и ее. Надо было на такой поход просить разрешения у отца. Отец и мать долго пререкались, но вмешался дед Игнат и быстро прекратил ругань.

– Что разошлись как петухи, пусть девка сходит помолится.

Идти собрались несколько женщин из их села, а с ними Марина и еще два подростка. Выходить договорились в субботу накануне праздника после обеда, чтобы к ночи быть в монастыре. С утра убирали в доме и во дворе, пол в доме устлали травами, а на входе прикрепили березовые и липовые ветки. Пилип пас стадо сам. Когда убрали двор, Марина пошла помыться.

Недалеко от деревни, там, где был небольшой покос, образовалось озерцо. Его полукругом обступали камыши, а со стороны деревни берег был пологий и песчаный. Полюбилось это озерцо сельчанам их улицы, да и жильцам с других улиц, и стали сюда приходить под вечер, а то и днем искупаться и вымыть тело от пота и просто прохладиться. Ходила к этому озерцу и Марина. Вот и сейчас она пришла к озерцу, разделась, вошла в воду и начала мыться. Вода была теплая, ее влекло взять и поплыть вот так куда-то далеко и встретить его, обнять, и что-то потом должно было произойти, от чего по телу побежали мурашки. Ее мысли прервало ржание лошади, на тропинке, которая вела от дороги к озеру, верхом на лошади сидел он. Это было в шагах ста от нее, она вскрикнула, выбежала из воды, схватила одежду и кинулась за камыши. Он привстал на лошади, пытаясь разглядеть ее в камышах, постоял немного, развернул лошадь и ускакал. Марина сидела, прижав одежду к телу, и шептала: «Какая я бесстыдная, какая бесстыдная». Когда он развернул лошадь и ускакал, ей хотелось плакать, кричать. Пронеслась мысль, что он уехал от нее, бесстыдной и позорной. Надо было собираться и скоро уходить на молебен, Марина оделась и заспешила домой, ее уже ожидали.

– Где ты шляешься, ждем тебя, ждем? – напала на нее соседка.

Баба Марфа только сказала:

– Давайте перекрестимся и в путь дорогу, пусть будет она легкой.

Все начали молча креститься. Вначале шли гурьбой и разговаривали о разном. Марина шла подле бабы Марфы и думала о своем. А думы были вокруг Артема, так звали того парня. Постепенно их гурьба распадалась и вытягивалась цепочкой, так было легче и спорее идти. Когда солнце село за лесом, они незаметно для себя подошли к деревне, где ночевали, когда шли в Киев. К монастырю добрались к ночи, там возле озера в бревенчатом здании, похожем на сарай, им определили место для сна, Марина легла рядом с бабой Марфой.