– Где… где мы? – спросил он профессора, голос его дрожал от волнения и недоумения.

Профессор, бледный и ошеломленный, смотрел на окружающие их развалины невидящим взглядом. Он казался потерянным и растерянным, словно маленький ребенок, попавший в незнакомое место.

– Петербург… – прошептал он, словно не веря своим глазам. – Мы… мы в Петербурге. Но… что с ним случилось? Какой ужасный пожар! И… почему так холодно? Не припомню такой суровой зимы…

Дмитрий посмотрел на дядю с сочувствием. Он понял, что профессор еще не до конца осознал весь ужас их положения. Он видел дату на хронометре машины, но ему казалось невозможным, что они могли перенестись так далеко в будущее.

– Дядя… – начал Дмитрий, стараясь говорить как можно спокойнее, – боюсь… боюсь, что-то пошло не так. Мы… мы не в 1783 году.

– Что ты говоришь? – профессор посмотрел на него с недоумением. – Конечно, в 1783-м! Просто… случилось что-то страшное…

– Нет, дядя, – Дмитрий покачал головой. – Взгляни…

Он хотел указать на разрушенные здания, на снег, на все то, что так резко отличалось от привычного им Петербурга XVIII века, но не успел.

В этот момент раздался пронзительный свист, затем оглушительный взрыв, и неподалеку от них рухнула стена соседнего дома, подняв в воздух клубы пыли и снега. Дмитрий инстинктивно прикрыл дядю своим телом, защищая его от падающих обломков.

Когда пыль и снег осели, Дмитрий осторожно поднял голову. Дворик был окутан серой дымкой, сквозь которую пробивались лучи бледного, зимнего солнца. В воздухе висел тяжелый запах гари и взрывчатки. Рядом с ними зияла огромная воронка, из которой еще поднимался тонкий струйкой дым. Стало понятно, что они находятся в зоне активных боевых действий, и каждая секунда пребывания здесь может стать последней.

– Дядя, ты не ранен? – спросил Дмитрий, с тревогой вглядываясь в лицо профессора.

Григорий Романович, казалось, все еще не мог прийти в себя. Он сидел на земле, прислонившись к стене, глаза его были широко раскрыты, а лицо было бледным, как мел.

– Я… я не знаю, – прошептал он хриплым голосом. – Что… что происходит? Где мы?

– Мы… мы в будущем, дядя, – сказал Дмитрий, стараясь говорить как можно спокойнее. – В 1943 году. Помнишь, ты видел дату на хронометре?

Профессор потряс головой, словно пытаясь отмахнуться от этой мысли.

– Нет… нет, это невозможно, – прошептал он. – Этого не может быть…

– Но это так, дядя, – настаивал Дмитрий. – Посмотри вокруг! Разве это похоже на наш Петербург?

Профессор медленно поднял голову и огляделся по сторонам. Его взгляд скользил по разрушенным зданиям, по заснеженным развалинам, по огромным воронкам от бомб. Он увидел обгоревшие остовы деревьев, искореженный металл, следы огня и разрушений. И в его глазах постепенно начало зарождаться понимание.

– Боже мой… – прошептал он. – Что… что же случилось? Что это за война?

– Я… я пока не знаю, дядя, – сказал Дмитрий. – Но нам нужно уходить отсюда. Здесь слишком опасно.

Он помог профессору подняться на ноги, и они, придерживаясь стен разрушенных зданий, двинулись вдоль дворика, ища более безопасное место. Вокруг них продолжали рваться снаряды, свистели пули, а воздух был наполнен запахом смерти и разрушения.

Внезапно Дмитрий заметил движение в одном из разрушенных окон. Он насторожился и прижал дядю к стене. Из окна показалась фигура молодой женщины. Она была одета в теплую шаль и валенки, а на голове у нее был завязан платок. В руках она держала пустое ведро. Увидев их, она остановилась и с недоумением посмотрела на них.

Дмитрий заметил, что у нее яркие, рыжие волосы, которые выбивались из-под платка. Ее лицо, хотя и было бледным и худым, было необычайно красивым. В ее голубых глазах он увидел смесь страха, любопытства и… надежды?