– Дверь… завалена! – крикнул Дмитрий, беспомощно оглядываясь по сторонам.

Действительно, дверь, ведущая из подвала, была заблокирована громадными камнями и обломками кирпичей. Выбраться отсюда казалось невозможным.

– Есть другой выход, – прохрипел профессор, хватая племянника за рукав. – Запасной… вспомни…

Дмитрий закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти план подвала. Он смутно припоминал, что кроме главного входа был еще один, запасной выход, ведущий в небольшой дворик за домом. Но этот выход был давно замурован и практически забыт.

– Кажется… кажется, я знаю, где он, – сказал Дмитрий, голос его звучал неуверенно. – Но я не знаю, в каком он состоянии…

Он повел дядю в глубину подвала, осторожно пробираясь сквозь завалы. Воздух становился все гуще и тяжелее, дышать становилось все труднее. Грохот взрывов не прекращался ни на минуту, стены подвала дрожали, словно в лихорадке.

– Здесь! – крикнул Дмитрий, останавливаясь у дальней стены.

Он осторожно ощупал стену руками, ища следы замурованного прохода. Под толстым слоем пыли и обвалившейся штукатурки он нащупал очертания небольшой, заложенной кирпичами двери.

– Вот он! – повторил он с облегчением. – Помогите мне разобрать завал!

Они начали лихорадочно разбирать завал, отбрасывая в стороны камни, кирпичи и обломки досок. Работа была тяжелой и опасной, но они работали без остановки, подгоняемые страхом и отчаянием. Каждый новый взрыв заставлял их вздрагивать и ускорять темп.

Наконец, после долгих и мучительных усилий, им удалось освободить дверь. Она была старой, гнилой и полусгнившей, но все же держалась на петлях. Дмитрий с силой рванул ее на себя, и она с жалобным скрипом отворилась, открывая перед ними узкий, темный проход, ведущий на свободу.

Запах сырости и тлена ударил им в лицо, смешиваясь с едким запахом гари и взрывчатки. Дмитрий, чувствуя, как дядю бьет крупная дрожь, поддержал его под руку и первым шагнул в темный зей прохода. Профессор, бледный и ошеломленный, последовал за ним, тяжело опираясь на плечо племянника.

Проход был низким и узким, им приходилось почти ползти на четвереньках, царапая руки и колени о выступающие камни и обломки кирпичей. Под ногами зловеще хрустело стекло, а в воздухе висела густая пыль, забивавшая легкие и вызывавшая приступы кашля. Дышать становилось все труднее. Грохот взрывов не прекращался, казалось, он становился все ближе и ближе, словно сама земля стонала от боли.

– Скорее, дядя! – подгонял Дмитрий профессора, чувствуя, как нарастает паника. – Нам нужно поторопиться!

– Да… да, я стараюсь, – прохрипел профессор, голос его был слабым и прерывистым. – Но… мои старые кости…

Дмитрий, превозмогая боль в ногах и спине, продолжал ползти вперед, буквально таща за собой дядю. Он не знал, куда они идут, но инстинкт самосохранения подсказывал ему, что нужно двигаться, нужно бежать от этого кошмара, который внезапно обрушился на них.

Наконец, после того, что показалось им вечностью, они увидели в конце тоннеля слабый свет. Собрав последние силы, они бросились вперед и вывалились из прохода, оказавшись в небольшом, заснеженном дворике.

Вокруг них высились стены разрушенных зданий, черные, обгорелые скелеты домов, словно безмолвные призраки прошлого. Небо было затянуто низкими, свинцовыми тучами, из которых бесшумно падал густой, пушистый снег, словно пытаясь укрыть белым саваном этот мертвый, разрушенный мир. Воздух был морозным и резким, он обжигал легкие, но в то же время дарил ощущение свободы, пусть и иллюзорной.

Дмитрий жадно глотнул свежего воздуха, чувствуя, как к нему возвращаются силы. Он помог профессору подняться на ноги и огляделся по сторонам, пытаясь сориентироваться. Дворик казался ему смутно знакомым, но в то же время совершенно чужим. Он помнил это место совсем другим: зеленый газон, цветущие кусты сирени, небольшой фонтанчик в центре. Сейчас же здесь царили хаос, разруха и запустение.