И, гневно споря с несогласными, такой мало – помалу впадает в прелесть и становится рабом беса, утверждая, что все пойдут в ад, ибо ни у кого нет ведения, кроме него.

И прекращает слушаться тех, которые говорят ему полезное.

И затворяется в уединении, исполняя волю живущего в нем беса.

Что же делать?

Секретарь (письмоводитель) о. Иоанна Крестьянкина вспоминает, что о. Иоанну было как-то видение: ему явился Христос. И Господь сказал ему: «Стой и смотри, что Я допустил для вашего вразумления без внезапной кончины людей. Виновных не ищите, виновных не ищите! Молитесь! Будьте в жизни всегда и во всем осторожны!»

Нужно видеть во всем волю Божию и не винить никого. Напротив, нужно молиться и раскаиваться в собственных грехах.

Стой и смотри, стой и смотри! Стой, смотри и воздавай хвалу Господу!

«А иное упало на добрую землю и, взойдя, принесло плод сторичный»

Что же можно считать доброй землей?

Более всего, в качестве ориентиров подходят православные старцы.

Старчество, как феномен, присущ лишь греческой и русской православной церквям. В греческой традиции, берущей начало от египетского отшельничества, старец – часто – опытный монах «воспитывающий» одного или несколько своих учеников, т. е. игумен, духовник и старший брат в одном лице.

В русской традиции, старец – один из духовных лидеров монастыря, наравне или почти наравне, с настоятелем и духовником обители, но не подменяющий их собой и не объединяющий их функции в обители.

Однако в принятом Архиерейским Собором РПЦ Положении о монастырях и монашестве упоминания о старчестве нет, не говорится также и о роли этих людей в жизни монастыря и порядке обретения старцев обителями, хотя и приводятся ссылки на труды старцев, как русских, так и афонских.

Митрополит Иларион (Алфеев) в своем труде «Православие» указал: «К иконоборческой эпохе относится возникновение института «старцев», в задачу которых входило исповедовать мирян. Получив ведущую роль в деле духовного руководства мирянами, старцы-иноки расширили и пределы самого духовнического служения: в отличие от раннехристианских духовных наставников, которые, как представляется, были всего лишь своего рода советниками, старцы контролировали жизнь своих духовных чад во всех аспектах. Идеал полного послушания, специфичный для монастырей, нередко переносился на отношения между старцем-монахом и духовным чадом-мирянином. Чтобы понять природу старчества, существующего в Православной Церкви до настоящего времени, следует принять во внимание исторические обстоятельства, приведшие к его развитию в иконоборческий период. Как указывает митрополит Каллист (Уэр), в жизни Церкви существует две формы апостольского преемства: «Во-первых, существует видимое преемство иерархии – непрерывный ряд епископов в разных городах… Во-вторых, наряду с этим, большей частью сокровенно, скорее на «харизматическом» уровне, чем на официальном, существует в каждом поколении Церкви апостольское преемство духовных отцов и матерей». Оба типа преемства часто мирно сосуществуют и во многих случаях сливаются – а именно, когда епископы и священники являются духовными руководителями народа. В иконоборческий период, однако, между этими двумя линиями преемства возникла поляризация. Причиной тому было явное падение авторитета «официальной» иерархии в глазах народа из-за соглашательства многих ее членов с иконоборцами. Когда представители иерархии и клира сделались отступниками от традиции иконопочитания, народ обратился к монахам, в которых видел защитников Православия».

Существует два представления о сущности старчества. Согласно одному из них, старец – это духовный наставник, имеющий большой личный опыт спасения, личный жизненный опыт, знания.