Вот запись из его дневника от 20 октября 1941 года. «В 20:00 встал на пост… Русские разбирают стены сараев и пекут картошку. Одного пристрелил. Он свалился как камень… Выстрел в голову…» Дело, между прочим, происходило в лагере для военнопленных на территории бывшей машинно-тракторной станции.
На допросе Марквардт описал одну из сцен в лагере: «В полумраке раздаётся пища. Полгоршка рисового супа и три крепких удара шлангом. У украинцев сильный удар… При раздаче супа они (пленные) не соблюдали порядок, стремясь скорее получить покушать. Тогда для наведения порядка мы стали избивать их резиновыми шлангами, и в этой толкучке у большинства военнопленных суп вылился на пол… Для соблюдения порядка в лагере и при раздаче пищи из числа военнопленных нами было выделено несколько человек, украинцев по национальности, в виде внутреннего полицейского надзора. Так эти украинцы также вместе с нами избивали военнопленных при раздаче пищи…»
А вот что рассказал Марквардт про убийство военнопленных во время конвоирования в Могилёв на судебном заседании. «Я всё фотографировал. Командир роты за это мне сделал выговор: что, мол, я – солдат или фотограф? После этого командир роты дал мне приказ застрелить двух тяжело раненных военнопленных. Я это выполнил, а через некоторое время ещё одного застрелил. Всего по дороге было убито около двадцати военнопленных».
А вот что происходило в другом Могилёвском лагере для военнопленных, по описанию одного из белорусских историков:
«С первых дней оккупации (26 июля 1941 года) здесь разместили 45 тысяч военнопленных. Кормили раз в сутки баландой из картофельной шелухи. Подберёшь картофель – стреляют. Были случаи людоедства – из трупов вырезали мягкие части тела и варили. Воды для питья не было, гнали на водопой, как скот на Днепр.
Раненые плавали в гное, медпомощи не было, в ранах заводились черви; перевязки, если и проводились – раз в неделю и реже. Скученность, антисанитария. Свирепствовали инфекционные заболевания – сыпной тиф, дизентерия – при полном отсутствии медикаментов. Ежедневно умирали до 250 человек…»
Остаётся только удивляться тому, как выжил отец в подобных условиях. Ему повезло и в другом. Поправившись дома, ушёл в партизаны, где рядом с ним воевали хорошо знавшие его по довоенной работе люди. А потому после окончания Великой Отечественной ему восстановили все документы, что позволило избежать участи других выживших военнопленных – ГУЛАГа. Но это уже другая история.
Интересная деталь: до самой своей смерти отец так ни разу и не был в Могилёве, хотя я знаю по крайней мере один повод для того. Мой двоюродный брат Лёня, тот самый, что услышал речь Молотова в первый день войны, долгое время директорствовал в средней школе в Буйничах, в полкилометре от знаменитого Буйничского поля, где в начале войны в боях против танков Гудериана насмерть стояли бойцы полковника Кутепова, ставшего прототипом Серпилина из трилогии «Живые и мёртвые» Константина Симонова, и где развеян, между прочим, прах этого замечательного писателя и поэта. Буйничи – ближайшее предместье Могилёва, почти что Могилёв. И Лёня много раз безуспешно приглашал отца с матерью в гости…
Причудливы изгибы памяти. Помню, как вбежал братишка в дом бабушки, где мы жили в войну, и закричал, сам прячась под кровать:
– Папа, папочка, утякай, немцы едуть!
А дальше – пустота. Не помню, как они вошли в дом, забрали и увели отца, как заголосила мать, бросившись за машиной, на которой его увозили в Красный Берег, не помню самого отца.
Судя по воспоминаниям матери, происходило это в феврале или марте 1943 года. Отец уже встал на ноги после ранения, но ещё был слаб после дизентерии. Он жил с нами, потому что немцы в деревне не стояли. Конечно же, и мама, и отец боялись, что кто-то из односельчан может донести про него немцам. Если не специально, то просто проболтаться. Явных предателей в деревне не было. Семьи, у которых сыновья и мужья воевали в Красной Армии, сами всего боялись, а те, кто не боялся, жили по принципу «на чьей печи сидишь, тому и песню пой». Песню могли петь и немцам, но выслуживаться перед ними опасались – неизвестно ещё, чем война кончится.