Среди коттеджей, башенок сверхмодных,
среди павлинов, пальм и чайных роз
орёт петух, сзывая всех безродных
копать, косить, раскладывать навоз.
Так кто же здесь среди аристократов
завёл себе простого петуха?
Наш горлопан совсем не для богатых —
разбудит в пять – пойдёт на потроха.
Но, слушайте, несется: «Ку-ка-рЕ-ку!».
Он есть, всё остальное – чепуха.
Хвала и честь сегодня человеку,
встающему под пенье петуха.
Момент у моря
Долгий пирс, знакомый профиль четкий,
Кара-Даг вобрал в себя навек.
Я давным-давно уж не девчонка,
время мчится, убыстряя бег.
Над лазурным колыханьем моря
лепесток лазоревой зари.
Опадают волны, сердцу вторя,
будто в море ходят косари.
Косят, косят, и ползет на берег
шелест свежескошенной воды.
Кто с косой? Соратник иль соперник?
Польза или вред его труды?
Жизнь в полоску – черное за белым.
Я сама, как будто, ни при чем.
Личный демон за плечом за левым,
личный ангел справа за плечом.
Глупых мыслей и страстей орава
тает, как видение во сне.
Та, с косой, не слева и не справа —
точит косу острую во мне.
Мир свернулся на косе песчаной,
время встало, хоть идут часы.
Будто в вечность с радостью печальной
я бегу по лезвию косы.
Старость пополам
Встану утром на заре,
пробегу босой по лугу.
Луг в росе, как в серебре.
Опущу тихонько руку
в ароматную волну —
луговое разнотравье,
и найду траву одну,
соберу ее во здравие.
Заворю и напою
друга милого отваром,
он, на радость на мою
никогда не будет старым.
«Ведь не страшно бабкой быть,
страшно с дедушкою жить».
Мне твердят: «Ты не права!
Кто ж такое чудо тратит?
Это редкая трава,
на двоих ее не хватит».
Буду тихо я стареть,
мне отвар совсем не нужен,
только больно мне смотреть
на молоденьких подружек,
что порхают вкруг него,
да и он в улыбках тает.
А чтоб мне порхнуть легко —
молодости не хватает.
Что ж, быть может мне самой
выпить и омолодиться?
Но тогда любимый мой
будет дедом для девицы.
Время, времечко спешит,
и немного нам осталось.
Будет пусть, как Бог решит —
пополам любовь и старость.
Склерозная пастораль
На невымытых ботинках
прошлогодняя трава —
сразу в солнечных картинках
утонула голова.
Пахнет скошенной травою
перед домом наш лужок,
там гуляем мы с тобою —
– «козочка и пастушок».
И как будто звук свирели —
что всей музыки милей —
это птички нам запели,
или петли у дверей.
Пасть в траву, поддавшись лени,
но внезапно кинет в дрожь:
белка прыгнет на колени,
сунется под юбку еж.
А водичка из колодца,
как янтарная слеза:
плещется в ведерке солнце,
как оно слепит глаза!
На душе светло и мило,
а могла бы все забыть.
Хорошо, что я забыла
обувь летнюю помыть.
На свидание
Я иду на свидание,
что ж, тряхну стариной
Для меня испытание
топ с открытой спиной.
Виноградные лозы
украшают наряд,
и пиджак – «пепел розы»
тихо радует взгляд.
Пусть пропах нафталином
гардероб. Не беда!
Не ходила я в длинном
никогда, никогда.
До колена юбчонка —
надо будет менять,
ведь уже не девчонка,
если за …двадцать пять.
Ну, за сорок, и славно.
Правда, сын подкачал:
он полсотню недавно
шумно так отмечал.
Ладно, юбку иль брючки
я, пожалуй, найду:
покопаюсь у внучки —
на часок уведу.
Желтых локонов стружку
посильней закручу.
Все, готова старушка,
побегу, полечу.
Дай окину я взглядом —
отраженье на пять.
Поликлиника рядом,
клюшку можно не брать.
Развевается локон…
Ба, смотри-ка, народ —
бодрячком мимо окон
мой любезный идёт.
И рукою мне машет.
Что ж, вдвоем посидим
в поликлинике нашей:
врач у нас с ним один.
Видения в граненном подсвечнике
Здесь багряные зори
над зеленой рекой,
что течет в сине-море
и несет непокой
и лавину предчувствий.
Святозарный узор,
смесь восторга и грусти,
неизвестности зов.
Так граненый подсвечник
ловит пламя свечи.
Мне незримый поспешник