надежда их – царевич Алексей.
В шатровом храме голос улетает
высоко. К небесам уходит взгляд.
Хранит приход и храм семья святая,
за ними новомучеников ряд.
У тихой речки
Дом у тихой речки,
на окне две свечки,
в доме две гитары,
песни, тары-бары,
и застолье дружное,
ой, какое нужное,
чтоб оттаяла душа,
затаилась в камышах
крякала бы уточкой,
иль сидела с удочкой.
Не все то золото
Октябрьское солнце не сдается,
сквозь тучи пробивается, лучась.
К чему оно лучом ни прикоснется.
все золотом становится тотчас.
Знакомы мне танталовые муки,
но только все совсем наоборот.
Ну, не дается золото мне в руки,
а норовит вскочить лисичкой в рот.
Смущает подосиновиком рыжим.
Чего же лучше? Только я опять
одни лишь слитки золотые вижу
на месте солнцем спаянных опят.
Я рада золотым осенним листьям,
не вечны, но бесчисленны зато.
Но, как бы ни кичилась бескорыстьем, —
мечтаю о металле золотом.
Орган предчувствия
«Чувств просвети простую пятерицу».
Благодарственные молитвы по Святом при-
чащении. Молитва 3-я, Симеона Метафраста
Слышите, как снег идет?
будто бы дитя лепечет.
Этот лепет душу лечит,
и она идет на взлёт,
и летит к Нему навстречу.
Слышите, как снег идет?
Видите мерцанье звезд?
Млечный путь – скорее, снежный —
давний, дальний, неизбежный,
в никуда зовущий мост
от Земли святой и грешной.
Видите мерцанье звезд?
Ветра легкое касанье,
и прикосновенья рук —
что они напомнят вдруг
в миг земного угасанья?
И восторг в них, и испуг.
Ветра легкое касанье.
На губах солёный вкус.
Может, кровь, а, может, слёзы.
Соль земли, любви угрозы,
поцелуй или укус?
Результат анабиоза?
На губах солёный вкус.
Запах ночи и весны.
Город пахнет дымом, домом,
чем-то грустным и знакомым.
Ароматны даже сны.
Пахнет лунный диск лимоном.
Запах ночи и весны.
Ухо, глаз, язык и кожа,
нос. Но что-то есть у нас,
что важней ушей и глаз,
что любить и верить может
и предчувствовать подчас.
Сердце – всех оно дороже!
Осенние птицы
В ноябре в лесу
тишина стоит.
Держит на весу
старый дуб зенит.
Виден только он —
горизонта нет.
Лес со всех сторон,
только сверху свет.
И река шумит
где-то под горой,
и тропа скользит
змейкой под ногой.
Ох, какая тишь!
Птицы ни одной,
черный ворон лишь
каркнул надо мной.
Захожу домой —
под окном поют.
Птицы, Боже мой!
все из леса тут.
Сойки, воробьи
и синицы в ряд —
клювами они,
знай, в окно долбят.
Сыплю крошки, да,
режу сала кус.
Ждали ведь, когда
из лесу вернусь.
Ходишь за мечтой
в дальние края.
А придешь домой, —
здесь мечта твоя.
Тадж-Махал*
Агру сумрак вечности окутал,
но не скрыл он чуда из чудес.
Кажется, что парашютный купол
опустил сокровище с небес.
Ночь качнула звёздным опахалом,
и в волшебном оке, посмотри,
розовое тело Тадж-Махала
выплыло из утренней зари.
Бриллиант архитектуры мира.
Упиваюсь нежной красотой,
что другие чудеса затмила.
Мавзолей – не монастырь святой,
и не храм, но здесь любви обитель,
потому он близок небесам,
и любовью покоренный зритель
о Мумтаз-Махал мечтает сам.
Стихотворно, как поэма, здание,
и читаешь по нему без слов:
грусть потери, радость обладания,
благодарность небу за любовь.
Умереть в рассвете чувства стоило,
чтобы стать восторгом и тоской,
женщиной, которая достойна
просветлённой памяти такой.
*Тадж-Махал -Дивный памятник архитектуры мавзолей-мечеть, находящийся в Агре, Индия
Последняя любовь
Почти забыта первая,
любовь моя безмерная.
Вторая дымом кажется
угасшего костра.
А третья и четвертая,
как надпись полустёртая…
Последняя покажется
и спрячется остра.
Забудете, оставите,
но вновь тигрица памяти
из лап пушистых выпустит
тот коготок любви.
И сердце вздрогнет бедное,
и выплывет заветное
воспоминанье с привкусом
восторга на крови.
Любовь любовью лечится,
последняя же – вечная.