– Насчет девочек, хорошо бы сегодня развлечься. Мы ведь еще не старики, правда? Не забудь надеть чистую рубашку и побриться! Потому что в прошлый раз мне пришлось за тебя краснеть!

– Дружище, будь спокоен. Я буду блестеть, даже лысину натру ради такого события! – Фил издал легкий смешок, радуясь своей шутке.

– Увидимся в восемь у входа. Чао!

Сегодня Питер надел свою лучшую рубашку с расчетом на особенный вечер. Интуиция подсказывала ему, что в эту пятницу случится непременно что-то хорошее, возмещая неудачный день и ночные бдения над научной работой. Он просидел до трех ночи над пустым листом, тормоша свои густые каштановые волосы с остервенением и безнадежностью, грозясь вырвать их с корнем.

Фил и Майк ждали его у входа и курили, обсуждая незначительные вещи, которые так презирал Питер. Его друзья вроде бы стыдились перед ним за свое невежество, испытывая тайное восхищение перед интеллектуальным, гордым и красивым приятелем.

– Добрый вечер, старые волки! – рукопожатие его было уверенным и теплым. И в самом деле, если бы они были волками, то Пит был бы их вожаком.

– Ну привет, профессор! Ты опоздал на целых десять минут. Что стряслось? На тебя не похоже, – заявил долговязый Майк. Круглые очки его болтались на длинном тонком носу, он выглядел старше своих лет и, в отличие от двух других мужчин, с гордостью носил потемневшее обручальное кольцо. Впрочем, наличие жены не делало его упитаннее, и все из-за больного желчного пузыря. Он очень грустил оттого, что жена хорошо готовила, а он не мог съесть вагон жаркого или ароматный пастуший пирог, поэтому приходилось жене справляться с большей половиной содержимого холодильника, и потому она была дородной женщиной, внушающей страх и трепет. Муж же ее был желтушный, лупоглазый и с тихим голосом. Практически никогда не пил, больше сидел за компанию.

– Да я решил погладить эту симпатичную рубашонку. Сто лет ее не носил, думал, не влезу. Но я в отличной форме, как и десять лет назад, – подмигнул им Пит. – Ну что, встряхнем эту клоаку, ребятки?

Они погрузились в полумрак, дым, отголоски музыки и гул голосов. Питер любил пабы. Они казались ему каким-то сюрреалистическим местом после пары пинт пива. Грань сна и яви, легкой приятной меланхолии и расслабленного веселья.

– Майк, ты в курсе, что Манчестер Юнайтед на прошлой неделе обыграли Сити? – звонко продекламировал Фил, пытаясь заглушить шум.

– Не может быть! – Майк только слегка поднял брови и сжал губы. Из него сложно было выдавить что-то большее, чем пара простых предложений и сухую мимику. Он был хорошим слушателем и никогда не перебивал. Питер испытывал к нему нежную привязанность, ведь ему он доверял свои страхи и заботы, а друг всегда внимательно слушал его, уставившись своими бледно-голубыми глазами куда-то поверх головы Пита. К тому же, они часто играли в шахматы по субботам.

Фил осторожно покосился на Пита, ожидая шквала насмешек, которые он щедро сыпал на головы друзей, потешаясь над их увлечением футболом: «Идиоты гоняют мячик по полю. Что может быть бессмысленнее этого? Только кофе без кофеина».

– Присядем здесь, парни? – Пит был спокоен и пропустил мимо ушей их разговор. Небольшой засаленный столик на четверых человек недалеко от барной стойки ждал своих гостей и приглашал их погрузиться в эту ночь.

– Ты что-то неважно выглядишь, Питти, – заявил Фил после того, как они заказали пиво.

– Эта научная работа меня совершенно измучила. Я тебе уже рассказывал про нее. Вроде бы мысль была, но она постоянно ускользает от меня, проклятая, как если ты охотишься за бабочкой голыми руками, не можешь схватить ее за крылья, доля секунды, и вот – она вылетает у тебя из-под пальцев, а ты стоишь как дурак, склонившись над пустым цветком.