В тот день пастор был особенно не в духе и забросил письмецо куда подальше, да и позабыл о непрошенных гостях. И надо же было случиться, чтобы колонисты добрались до их поселения именно сегодня!

Плохой день, чтобы умереть. Вот, о чём думал пастор Уотерс, хмыкая себе под нос, пока пробирался к обочине главной дороги поселения. Здесь уже собралась толпа местных. Даже дети сновали меж ног взрослых, распихивая их, чтобы поближе взглянуть на чужеземцев. Эти детишки прежде ещё не встречали ни настоящих цыган, ни испанцев, и теперь глазели на цепочку из бредущих по вязкой грязи людей, раскрыв рты. Наблюдал за этим маленьким «исходом» и пастор.

Действительно, цыгане и их детвора в промокших лохмотьях плелись неторопливо за тремя всадниками, возглавлявшими эту колонну из шести десятков путников. Пастор Уотерс лениво скользнул взглядом по двум повозкам, прогрохотавшим мимо, где расположились старики и женщины. За ними шли, как попало, остальные заметно уставшие колонисты: мужчины с ружьями через плечо, с потухшими взглядами и сбитыми костяшками на пальцах; их жёны в посеревших чепцах и изношенных пальто поверх походных нарядов; несколько подростков и маленьких детей, которые вели себя необычайно тихо.

Уотерс заметил, как местная детвора застыла при виде своих европейских сверстников, вцепившись в юбки матерей, которые стояли рядом и сочувствующе качали головами.

В какой-то момент один из троих всадников пустил своего коня галопом назад, чтобы осмотреть людей, замыкающих это несчастное шествие. Преподобный Уотерс попытался вглядеться в его лицо, скрытое наполовину под чёрным платком, и на мгновение увидел лишь прищуренные серые глаза под густыми светлыми бровями. Этот чужой острый взгляд проскользнул по каждому в шагающей колонне и особенно задержался на замыкающей её скрипучей повозке, в которой сидели четверо пассажиров, похожих на сгорбившихся на насесте воробьёв.

Рядом с пастором две пожилые матроны, местные сплетницы, деловито обсуждали жалкий вид колонистов и пытались наугад узнать, которые из них были католики, разумеется, отмахнувшись сразу же от цыган. Преподобный, скрипя зубами, едва сдерживался, чтобы не заткнуть их колкие замечания. Всё это начинало его порядком раздражать.

И какого Дьявола он не решился выстрелить за пару минут до прихода пекаря?! Так он мог бы скрасить столь мерзкий пасмурный денёк хотя бы одной значимой смертью, и чужакам было бы, о чём поговорить на новом месте.

Пастор знал, что колонистов вели на площадь, от которой шла единственная дорога к границе поселения – в той стороне, недалеко от большого оврага и реки, находилась просторная поляна – превосходное место для временного лагеря. Генри Уотерс снова вздохнул прежде, чем услышать возле своего правого плеча тихий вопрос:

– Преподобный, вы встретитесь с их главным в Доме Правосудия?

Пастор скосил глаза в сторону: к нему обращалась невысокая старушка, миссис Грей. Двое её сыновей отправились на войну ещё шесть лет назад, и теперь считались пропавшими, но и по сей день она ждала их возвращения. Впрочем, как и многие местные семьи, чьи родные не числились как погибшие. Многие верили, что их мужчины ещё вернутся, хотя некоторые думали, будто по дороге домой их взяли в плен и скальпировали индейцы…

– Да, я как раз собирался туда, – пробормотал пастор. – Наверняка, мистер Чемберс уже приготовился к встрече.

Бенджамин Чемберс, глава поселения и местная правая рука Пенна, был человеком щепетильным и далеко не робким. Без сомнения, он не будет ласков, поскольку планировал продать свободную часть земли, а не отдавать её «в подарок за службу» каким-то чужакам.