Иными словами, лингвистикой обычно занимались не «в поле» в современном смысле слова, но «на полях» других наук, в том числе естествознания и медицины. Это не удивительно, если принять во внимание, что языкознание как самостоятельная дисциплина оформилось значительно позднее. Кроме того, гуманистическое образование, которое получали практически все ученые того времени, несомненно, давало интересующимся некоторые представления о языковых древностях. В свою очередь, маргинальное положение языковых штудий объясняет то, почему работы о языках нередко появлялись как относительно случайные публикации (см. далее об «Алфавите» Постеля) или, напротив, составлялись многие годы и в итоге оставались незавершенными (как «Защита немецкого языка» Хунгера, «Сокровищница» Дюре и второе издание «Митридата» Гесснера). Менее очевидно и заслуживает внимания другое обстоятельство: если среди авторов книг-полиглотов мы и обнаруживаем преподавателей грамматики, то, как правило, это специалисты по восточным языкам (древнееврейскому, арабскому, сирийскому). Изучение языкового многообразия и классификация языков в этот период были связаны с различными науками, однако не имели прямого отношения к «Grammatica» как дисциплине тривиума, основанной на античных описаниях латинского языка.

В нашей работе речь пойдет о книгах-полиглотах XVI в. как форме описания языкового многообразия. Непосредственные задачи каждого из этих сочинений, сформулированные авторами или имлицитно отраженные в тексте книг, а также их композиция будут проанализированы в контексте истории их создания, а также в связи с маргинальным положением лингвистики, ее теоретической и практической зависимостью от других научных дисциплин. Рассмотрев устройство и источники полиглотов первой половины столетия, мы посвятим бо́льшую часть работы труду, унаследовавшему их достижения, – «Mithridates. De differentiis linguarum» (1555) Конрада Гесснера. Выбор его в качестве основного объекта объясняется целым рядом обстоятельств: хорошей документированностью и изученностью биографии автора; значительными успехами Гесснера в других науках, что позволяет оценить их влияние на трактовку языков в справочнике; известностью, которую получил полиглот Гесснера20, вызвавший появление целого ряда продолжений и подражаний, вплоть до «Mithridates, oder allgemeine Sprachenkunde» И. К. Аделунга в XIX в.

Такой подход, фокусирующий внимание на форме научного сочинения и ее взаимосвязи с определенными практиками научной деятельности, определяет новизну нашего исследования применительно к изучению раннего этапа компаративистики и исторической лингвистики. Действительно, деятельность ученых раннего Нового времени обычно рассматривалась историками языкознания с позиции истории идей и генезиса лингвистических теорий. В этих аспектах Ренессанс как период расцвета антикварных исследований и вместе с тем возвеличивания народных языков активно изучался исследователями начиная со второй половины XX в. Из важнейших работ отметим книги Д. Дройкса «La Linguistique et l’appel de l’histoire (1600–1800)» (Droixhe 1978) и М.-Л. Демоне «Les Voix du signe: Nature et origine du langage à la Renaissance (1480–1580)» (Demonet 1992), серию статей Дж. Меткафа, переизданную в отдельном томе «On language diversity and relationship from Bibliander to Adelung» (Metcalf 2013), раздел М. Тавони по языкознанию эпохи Возрождения в многотомной «Истории лингвистики» (Tavoni 1984), а также популярную работу У. Эко «Поиски совершенного языка в европейской культуре» (Эко 2007).